|
|
Родился я на Украине, в семье было пять сыновей. Старший умер, и за него старшим остался я. Мы жили в селе Носово Тернопольской области – это большое село, где проживало около полутора тысяч человек, там были магазины, школы… Отец работал в райфинотделе, был финагентом, а мать занималась домом. Но интересно то, что у нас была своя земля. Везде уже были колхозы, а мы долгое время не отдавали землю. Сейчас невозможно себе представить, как это могло быть. Потом ее все равно отобрали конечно… Но именно «на земле» я с малых лет помогал родителям. Работы было много. И у меня до сих пор сохранились все навыки, которые нужны в хозяйстве: хорошо держу топор, могу косить, запрягать лошадей, могу выращивать любые растения, знаю, как ухаживать за ними.
Мы жили не бедно и не богато, средне по тем временам. Так как семья была большая, всем нам приходилось выполнять работу по дому: кто-то следил за лошадьми, кто-то занимался другими делами. Часто мне приходилось помогать по дому: стирать, гладить, выполнять другие дела по хозяйству. Я часто присматривался, как готовит моя мать, а это получалось у нее очень хорошо. И я до сих пор редко, но демонстрирую, что умею готовить. Не пирожки, конечно, но мясо или жаркое у меня получаются.
Отец, мать, бабушка – все принимали участие в воспитании. Ну, и старшие должны были учить младших.
В школе я учился хорошо. Пошел туда в 1948 году, когда мне было шесть лет. К этому времени уже мог читать, писать, хотя бумаги и не было, приходилось писать на газетах, между строк. С учебниками тоже были проблемы, и с этим, кстати, связана одна занимательная история. Закончил первый класс на одни «пятерки,» и мне дали рубль на конфеты, а я побежал в магазин и купил книжки для следующего учебного года.
Но так получилось, что и отец в это же время тоже привез мне учебники…
И вообще летом я читал книжки, по которым буду заниматься в следующем году. Поэтому с первого по седьмой класс получал одни «пятерки». Были и похвальные грамоты. Мне даже однажды такое странное поощрение дали: когда я учился в первом классе, в конце первой четверти, которую я закончил на одни «пятерки», мне выдали табель на целый год вперед! Хотя это было, конечно же, просто формально, потому что в других четвертях мне тоже выдавали табели. Но это было такое поощрение за хорошую успеваемость. В школе хорошо занимался по математике, физике… Но на медаль не прошел, «пятерок», правда, было больше, чем «четверок».
В детстве мы вообще очень много читали (сейчас я, кстати, поэтому и заставляю своих внуков больше читать). Мы собирались по три-четыре человека и вместе читали одну книгу, потому что в библиотеке было мало книг, и их давали на руки всего на два дня. Кроме того, мы увлекались шашками, шахматами. Я даже собственными руками вырезал шахматы из дерева и сам их покрасил.
ВЫБОР ПУТИ
В начальной школе, да и потом, я всегда знал, кем хочу быть, когда вырасту. А хотел я быть мастером. Мастером не на стройке, а таким мастером, который может что-то делать сам, своими руками. Или часы чинить, или кузнецом быть, или автомобиль отремонтировать. Я этим увлекался. Рядом с домом у нас была большая кузница, в которой работал мой родственник, и я потихоньку оттуда натаскал всякого инструмента. Например, разбирал и снова собирал часы. Не знал, как их правильно ремонтировать, но упорно ковырялся в них, и они потом снова шли. Когда учился в институте, мог ремонтировать телевизоры или швейные машинки. Поэтому я никогда не думал быть политиком, эта сфера была далека от нас. Хотя иногда, еще маленьким, я приходил в сельсовет и наблюдал, как заполняют похозяйственные книги, но мне это казалось неинтересным и непонятным.
Эти времена были достаточно сложными. Мало написано о том, как мы тогда жили. Зарплаты, например, давали облигациями. Но, с другой стороны, не было тогда и такого пьянства. Собирались по праздникам, но уж если был праздник – то праздник! Я еще с тех пор запомнил исторические казацкие песни, которые пели раньше. Сейчас их уже, наверное, забыли…
В 1958 году я закончил десятый класс. Кстати, раньше обучение с восьмого по десятый класс было платным, поэтому чаще всего ребенок заканчивал семилетку и шел в ПТУ. Деньги за оплату обучения в старших классах были небольшие – сто пятьдесят рублей в год, но лишних денег не было, поэтому приходилось занимать. А отменили эту систему только в 1957 году, со второго полугодия.
В среднюю школу я пошел учиться с расчетом поступить в институт. Братья пошли следом за мной. Но я не могу сказать, что они брали с меня пример или были похожи на меня… Внешне, может быть, и были похожи, но вот по характеру… Например, один из моих братьев до сих пор занимается спортом, хотя ему за 60 лет. Он, кстати, был первый золотой медалист в нашей семье. Интересно, что в те времена медаль надо было получать в банке по справке, – все-таки золото… Я уже был студентом, когда мой брат захотел поступить в университет. Когда мы с ним пришли в приемную комиссию, ему сначала отказали, потому что брат был очень невысокого роста. Тогда в качестве доказательства нам пришлось предъявить его золотую медаль, и лишь после этого его приняли. Потом даже появилась статья «Мал золотник». Брат хорошо учился, построил успешную карьеру.
А самый младший мой брат, пожалуй, самый счастливый из нас. Он не захотел учиться дальше, получил аттестат и выбрал профессию кузнеца. Настоящий, крепкий мужик.
У третьего брата была сложная судьба. В школе он был активный, комсомолец, отслужил в армии, поступил в институт. Он немного писал, и ему помогли устроиться внештатным корреспондентом «Киевского комсомольца» – серьезной молодежной газеты. Однажды в Киеве на митинге, посвященном Шевченко, он прочитал два стихотворения. Тогда этот митинг разогнали, и в результате 16 человек были арестованы, в том числе и мой брат. Обвинен он был по статье «антисоветская агитация и пропаганда», ему дали пять лет – в те времена как раз начался «диссидентский период». Он попал в политический лагерь в Перми. Конечно, потом его реабилитировали, он даже получил компенсацию…
Мы с братьями до сих пор в хороших отношениях, дружим.
Сам я в то время хотел побыстрее начать работать, поэтому сначала закончил техникум. На преддипломной практике в 1961 году я был дублером директора районной киносети. А сразу после того, как я закончил учиться, эта должность освободилась, и поскольку у меня уже был опыт работы, я был на нее назначен. В связи с этим мне хотели дать отсрочку от армии, но я решил сразу пойти служить. В те времена в армии было не так боязно, как сейчас. Кроме того, не хотелось после отсрочки идти служить с молодыми ребятами. И я пошел в армию и служил три года. Армия дала мне много полезных навыков и знаний, это был отличный жизненный опыт. Там я приобрел друзей, с которыми порой встречаюсь и сейчас.
КУРСОМ НА СЕВЕР
На третьем году в армии уже надоедает. А раньше было такое условие: если ты хочешь поступить в институт, то полагается отпуск из армии для сдачи вступительных экзаменов; а если ты сдаешь экзамены, то тебя демобилизуют. Я к этому времени уже поступил в Политехнический институт на вечернее отделение. Кроме того, предоставил документы о том, что закончил техникум с красным дипломом. Решил сдать экзамены для дневного обучения. И поступил на электро-механический факультет. Но тут же возник вопрос: как я скажу об этом дома? На меня посмотрят с укором, потому что меня уже выучили, и я сам должен был зарабатывать деньги. Тогда я устроился подрабатывать, и еще получал стипендию – сорок рублей.
После первого курса поехал в студотряд, к концу сезона был избран уже его командиром. Когда вернулся, меня решили избрать председателем профбюро. С этого и началась моя общественная деятельность. Я стал комиссаром областного студотряда, меня избрали заместителем председателя профкома института. А в институте только на стационаре училось двадцать две тысячи студентов. В мои обязанности входили выдача материальной помощи, общественный контроль над столовыми, самоуправление общежитием, художественная самодеятельность… Я, кстати, сам играл в оркестре на четырехструнной домре, заниматься которой начал еще в школе.
В 1969 году я еще учился, но уже был командиром Львовского областного студотряда, а также руководителем Сургутского зонального студотряда. Еще в 1968 году меня назначили на ставку в Тюменский обком комсомола, то есть за свою работу я круглогодично получал зарплату из Тюмени.
А еще в 1968 году я решил жениться. В декабре поехал с делегацией в Свердловск, куда прилетела из Сургута и моя будущая жена, с которой мы познакомились еще во время моей работы в Сургуте. После конференции я пригласил ее поехать со мной во Львов. Показывал ей город, гуляли в парке, рядом с которым как раз находился Дворец Бракосочетания. Мы зашли туда, и я спросил: «Расписать нас можете?». Служащая ответила, что мы должны написать заявление и прийти через месяц. А моей будущей жене надо было уезжать обратно, работать, поэтому мы не могли ждать! Уговорили служащую зарегистрировать нас, заплатили за это целых пять рублей… А моя будущая супруга и не думала в этой поездке выходить замуж. Мы нашли где-то праздничную одежду, сыграли свадьбу, и я проводил ее обратно в Сургут. А в августе 1969 года у нас родился сын Андрей.
Когда я заканчивал институт, у нас уже была однокомнатная квартира в деревянном доме в Сургуте. Но направление в Тюмень или Сургут мне не давали, отправляли инженером на металлургический завод, так как практику я проходил на «Уралмаше». Пришлось обратиться в ЦК комсомола, и мне выдали направление в «Главтюменнефтегаз». В 1970 году я приехал в Тюмень. В это время начальник «Главтюменнефтегаза» В.И. Муравленко собирал прибывших молодых специалистов. Я попал к нему на прием и поехал работать в Сургут в трест буровых работ инженером по новой технике. А электропривод буровой, которым я занимался,– достаточно современная техника, которая остается таковой, кстати, и до сих пор. Когда я приехал в Сургут, мне сказали, что в Нижневартовске есть электромагнитная муфта, которая лежит на складе, и ее необходимо запустить. Но как же я мог ехать в Нижневартовск, когда в Сургуте у меня была квартира, жена, сын, теща, тесть… Я был очень расстроен, но мне повезло встретить замуправляющего трестом «Сургутгазстрой» Михаила Александровича Чиркова, который меня знал еще как командира студотряда. И он предложил мне перейти работать к ним в «Сургутгазстрой».
СУРГУТСКИЕ УНИВЕРСИТЕТЫ
Представьте себе Сургут в 1970 году: больших электростанций нет, железной дороги нет, оторванность от всего. Меня назначили начальником паросилового хозяйства треста «Сургутгазстрой». Мы Сургут снабжали и водой, и электроэнергией. «Сургутгазстрой» – одну половину города, а нефтяники – другую. У нефтяников были энергопоезда, а у нас – электростанции и большие бараки, в которых мы жили. В бараках было все: и клуб, и кинотеатр, и магазин, и котельная… У меня работало 180 человек, и все они были условно освобожденными. «Свободными» были лишь четыре мастера, экономист и я.
Этой же зимой построили первый панельный дом в Сургуте, я получил в нем квартиру, чем очень гордился. Это была очень сложная зима, но с работой мы справились хорошо, и меня назначили главным инженером экспериментального пуско-наладочного управления. Назначили потому, что я успешно «перенес» эту зиму с ее авариями, проблемами с котельными, водозабором.
Появилась новая техника, и в 1972 году меня командировали в Надым, где я прожил всю зиму и работал на строительстве Медвежьего газового месторождения. В тот же год я был отправлен на организованный «Газпромом» слет молодых специалистов, где получил награду из рук министра газовой промышленности А.К. Кортунова – часы с надписью «Лучшему молодому специалисту «Мингазпрома».
Потом я стал главным инженером СУ-16. Тогда же Илья Павлович Варшавский был назначен начальником «Главзапсибжилстроя» (до этого он был замуправляющим треста «Сургутгазстрой»). Когда он уехал в Тюмень на новую должность, меня поставили на его место, на котором я проработал четыре года. Принимал участие в создании и строительстве практически всех инженерных сетей Сургута: это водозаборы, очистные сооружения, электростанции, подстанции, кабельные сети, дороги. После этого меня назначили главным инженером треста «Сургутгазстрой», я исполнял и обязанности управляющего. Потом меня пригласили на должность заместителя председателя Сургутского горисполкома. Но в те времена было «непрестижно» работать во власти. Нефтяники, газовики развивались немножко по-другому в плане и зарплаты, и карьеры… В общем, я отказался. Потом меня «согласовывали» на должность второго секретаря Сургутского горкома партии. Когда Н.Г. Аникин стал первым секретарем горкома, меня пригласили на должность первого заместителя председателя Сургутского горисполкома и предупредили, что если я не соглашусь, то дальнейшей карьеры мне не видать, поскольку это приглашение было уже третьим. В 1981 году меня избрали первым заместителем председателя Сургутского горисполкома – отказаться уже было невозможно. Позже я понял: это было правильное решение, поскольку я более десяти лет участвовал в строительстве Сургута и многое знал о всех существующих в городе проблемах, авариях, состоянии коммунального хозяйства и прочем. Позже успешно справился с должностью председателя Сургутского горисполкома.
В 1990 году прошли выборы – теперь уже свободные, многомандатные, и я был избран депутатом Сургутского горсовета и Тюменского областного Совета. А 11 мая 1990 года меня избрали председателем Тюменского облисполкома. В списки для голосования я попал в общем-то случайно: оставалось одно «незанятое» место, и мне предложили попробовать себя. После избрания я позвонил в Сургут, своей семье. Они были не рады моему назначению – понимали, что придется покидать родной город, и еще год после этого отказывались переезжать в Тюмень. А на два города я жить не мог, так как работа требовала моего постоянного присутствия, поэтому с родными общался лишь по телефону. Приходилось жить одному – сначала в гостинице, потом в съемной квартире.
Так началась моя серьезная политическая деятельность в Тюменской области. Поскольку в это время произошел распад СССР, приходилось разрабатывать новую систему управления, определять и строить новые взгляды и политические установки.
ПЕРВЫЙ ГУБЕРНАТОР
В 1991 году встал вопрос о выборе главы администрации Тюменской области. Моим главным конкурентом на тот момент был Юрий Константинович Шафраник. На заседании сессии облсовета необходимо было выбрать кандидатуру, которая впоследствии направлялась на рассмотрение Борису Николаевичу Ельцину. На сессии утвердили две кандидатуры: Рокецкий и Шафраник. Однако в связи с давней поддержкой Шафраником Ельцина Юрий Константинович был назначен главой администрации Тюменской области еще до решения сессии. Меня же назначили его первым заместителем. Шафраник проработал на этой должности только год, и с января 1993 года Шафраник стал министром топлива и энергетики Российской Федерации. После этого я был назначен главой администрации Тюменской области. В 1993 году был избран депутатом первого состава Совета Федерации по Тюменскому двухмандатному избирательному округу N 72 (баллотировался как независимый кандидат). В 1996 году изменился устав области, и моя должность стала называться губернаторской. Таким образом, я и стал первым губернатором Тюменской области.
Вот так я шел к власти. Сначала многие были против моего назначения, потому что не хотели «человека с севера». Однако потом они стали моими лучшими друзьями.
Председателем облисполкома меня избрали в 1990 году, дальше 91-й, 92-й годы – самый трудный период. Вы помните эти талоны, очереди, повышения цен? Оставалась ещё плановая экономика, всё в Тюмень шло «планово», местной власти надо только поделить: кому сколько мяса, кому сколько муки, кому сколько колбасы. В 1991 году всё это разваливается. В магазинах ничего нет. Помните, как это было? Вообще продуктов нет. И водки не было, и консервов не было – ничего. А необходимо было хотя бы отоварить чем-то и как-то. Мы, понятно, возмущённые очереди успокаиваем, а сами знаем, что выдавать на талоны нечего. И если перепадали бюджетные деньги, то надо было купить сахар, муку, комбикорм, чтобы не подохли куры. Именно так это решалось.
Раньше мы и не знали, откуда приходили эти плановые эшелоны с зерном. А в конце 1991 года года у нас в Тюмени совсем не осталось муки. Завтра-послезавтра выпекать хлеб не из чего будет. Хотя где-то вроде идёт эшелон... Но местные «партизаны» разбивали его где-нибудь в районе Башкирии, Татарии. Неполные вагоны приходили. И такое бывало. Я с чего тогда начинал? Если сейчас не все помнят, это строительство в области мельниц. Чтобы можно было хлеб выпекать из того, что у нас есть. А в 91-м, когда самим нечего есть стало, мы ещё урожай по разнарядке из области отправляли. Представляете, куда? У нас наряд был на финскую границу. А ещё в Румынию. А румыны свою муку отправляли в Армению. Вот куда тюменское зерно шло…
Область была, как все области. Работала в системе планового хозяйства. Имелись Госплан, Госснаб, все вопросы решались в Москве – что построить, где построить. Основное строительство – дороги, жилье, больницы – вели ведомства (нефтяники, газовики). Имелся план и по ОКСу облисполкома - самые необходимые объекты. Например, туберкулёзная больница или дизельная станция в Салехарде (там не было ещё газа). Или в райцентрах юга, где уже всё до ручки дошло. Когда я приехал из Сургута на «благополучный» юг, оказалось, что здесь проблем больше, чем на севере. Сама Тюмень, города юга жили при отсутствии генплана. Какая экономика? Как можно строить без генплана?
НА РЫНОЧНЫХ РЕЛЬСАХ
Представьте: не стало ведущей силы – партии. Исполком или администрация – непонятно, что это ещё за власть. Куда податься? На рынок? На базар? Давайте с заводов начнём. Хочу напомнить, что в 90-е годы все заводы в Тюмени работали. Завод медицинского оборудования выпускал шприцы, эксклюзивное медицинское оборудование. Но государство уже не заказывает – необходим поиск заказчика. Тот же камвольно-суконный комбинат: никто не поставляет шерсть, неизвестно где и откуда её брать. Ехать в Австралию? Ткани опять же – кому они нужны? Швейные фабрики развалены. А держаться надо – там больше двух тысяч женщин работают. Пришлось комбинату помогать: новое оборудование, шерстемоечные машины ставить. Появилась возможность покупать шерсть. В Тобольске восстановили фабрику первичной переработки льна. И так одно за другим – поднимали «цепочку». Надо было кормить чем-то больницы, школы – достроили фабрику сухих завтраков. Говорят, потом её загубили, а мы так гордились тюменским детским питанием.
Задача была поставлена так: давайте не будем кормить «всю Россию», прокормим хотя бы сами себя. Благодаря этому у нас не произошло обвала сельскохозяйственного производства. Уровень сбора зерновых все 90-е годы соответствовал советским успешным 80-м. Самые высокие урожаи – в 90-е годы. Возник даже вопрос: куда девать зерно, что с ним делать?
Областной бюджет в 93-м году был всего порядка трёх миллиардов рублей. Денег – как раз только на зарплату... Но в Патрушево уже при нас начиналось – больничный комплекс, больница «Нефтяник». Сдали санаторий «Сибирь». Гостиница «Кволити отель Тюмень» была построена. Строили жильё. Каждый год сдавали школы – по 8-10. Доходило, что мы сдавали в год до 25 мостов, такого не случалось и при Советской власти. Строили до 400 километров дорог. Начали газификацию области, провели газ в каждый район, в том числе отдалённые – Вагайский, Сладковский. Радость большая. А чтобы прокладывать газопроводы и не покупать трубы, построили свой завод по выпуску полиэтиленовых труб.
Потом решили, что можем тракторы выпускать в Тюмени – под газопроводы траншеи копать. Купили за границей немецкие тракторы, увезли в Ишим на машиностроительный завод, поставили на линию – разбирать, смотреть, что можем сами делать. Но как-то идея не прижилась. А жаль.
Всевозможные конференции начались в Тюмени. Заработал выставочный зал – «Международная ярмарка», выставка нефтяного оборудования. Приехали всевозможные руководители, нефтяники, строители из других областей. Помните, как это было шумно? Мы серьёзно намеревались стать центром выпуска оборудования для нефтегазовой промышленности. В это время появился завод «Нефтемаш» – фонтанное оборудование начали выпускать для скважин… Мы помогли сделать реконструкцию газоснабжения аккумуляторному заводу. Я так гордился тем, что почти половина аккумуляторов страны выпускалась в Тюмени. А потом пошли дальше: через систему «Запсибгазпрома» стали выпускать и котельные, и механические заводы возрождать. Вкладывали деньги в производство обуви, одежды. Как-то я выяснил, что в магазинах – проблемы с тюменской колбасой. Говорят: омская хорошая, тюменская – плохая. Оказалось – не из чего делать колбасу, свинины нет. Пошли на эксперимент – по всей России прославились: решили выдавать по 500 килограммов комбикорма всем хозяевам, кто держит свиноматок. Затея удалась, прирост свинины в 1996-1998 годах превысил 20 процентов, появилась своя качественная продукция.
Серьёзное внимание уделяли развитию образования. Наш госуниверситет стал самым крупным в Сибири. Новые здания были построены для медакадемии, строительной академии, открыли свой институт культуры.
Тогда же появился эстрадно-симфонический оркестр, наша Ирина Бибеева едет в Карнеги-холл!.. Появились бизнес-центры, новые высотки, та же газпромовская – может, она и нелепая, но всё равно как-то менялась Тюмень…
Не было сплошной дороги на Север, в Тобольске не было моста через Иртыш. Мост в Тюмени через Туру на Профсоюзной оказался с браком. Но когда мы его всё же закончили за областные деньги, да ещё вторую полосу сделали, это была радость. В это время почти обвалился мост на Челюскинцев, надо было его восстанавливать срочно. О, тогда мы дали работы Кургану, тамошний завод металлоконструкций наш заказ делал. На очереди – путепровод через Мельникайте. И это всё делалось как-то аврально, потому что всё рушится, всё некогда, всё надо вчера…
О НАБОЛЕВШЕМ
Скажу честно: никто из нас ничего не делал один – делали люди. Так посчастливилось – мы просто совпали со временем. Мне близки и понятны дела Бориса Евдокимовича Щербины. С ним я встретился ещё будучи командиром Львовского областного стройотряда. В комсомольские годы встречались с Геннадием Павловичем Богомяковым. Он тоже сыграл серьёзную роль в моей судьбе. Когда меня неожиданно избрали председателем Тюменского облисполкома, он жил тогда уже в Исетском. Я вечером поехал к нему за советом – с чего начинать? Сидели долго, толковали обстоятельно. Богомяков – большой мудрец.
Я благодарен всем, с кем работал в сложные 90-е годы. В конце двадцатого века интересная была жизнь. Сейчас более жёсткая, даже опасная.
Власть, особенно на местах… Даже в СССР был горисполком, и был горком партии. В селе был сельсовет, но был и председатель колхоза. И все они уравновешивали друг друга, варились в одном котле, у них были общие интересы и обязанности. А теперь, если один самодур назначен всевластным главой района, то он в квадрате самодур. И, при общем изменении всероссийского положения в сторону демократии – свободная пресса, желтые газеты, рынки, банки, – власть на местах стала не лучше, а хуже. Не то чтобы людям не подконтрольна, не избираема, но даже не конкурирует в одном городе. Это самое печальное, и я об этом грущу.
 
|
