|
|
ГЛЕБОВ СОТОВАРИЩИ это месторождение вовсе и не искали. Оно, можно сказать, само нашло их, одномоментно порушив все планы на жизнь в тогда уже довольно благоустроенном Урае. Шаимская нефть отходила на второй план. Топливно-энергетическому комплексу страны срочно требовалась новая подпитка, тем паче, что геологическое «открытие века» простаивало без дела уже несколько лет.
Разговоры о том, что большинству работников Шаимской конторы бурения, которую возглавлял А.Г. Исянгулов, придется перебазироваться на другое место, длились недолго. Вскоре уже были составлены списки, назначены сроки. Правда, тех, кто захотел остаться, не неволили. У Глебова были веские причины, чтобы никуда не ехать: в 1971 году (через год после окончания Тюменского индустриального института) молодой специалист получил в Урае квартиру и наконец перевез из Тюмени жену с маленьким ребенком. Но, с другой стороны, не хотелось отрываться от коллектива. Да и старшие товарищи, которым он привык доверять, склоняли к иному решению. Мол, зря ты, парень, сомневаешься, как бы потом пожалеть не пришлось – перспективы на Самотлоре невиданные, да и толковые молодые ребята, вроде тебя, нужны там позарез.
Кажется, уже целую вечность бултыхается в мутных небесах загруженный под завязку АН-2: инструменты, спецодежда и несколько пассажиров, которые пристроились кто как мог, на мешках и ящиках. Лету до Нижневартовска почти четыре часа, есть время вздремнуть, но где тут… Борт то кренится из стороны в сторону, то вдруг камнем летит в очередную воздушную яму. Нет, не страшно, скорее – тревожно. И от грядущей неизвестности, и от внезапного осознания того, что опять какая-то важная часть его жизни окончательно становится прошлым.
Когда еще он вернется (и вернется ли) на берега давно исчезнувшей из виду таежной речки Конды? Где, наконец, понял, что не ошибся в выборе специальности, где прошел важные ступени профессионального роста. Да и повезет ли ему когда-нибудь так, как повезло здесь?
В КРАСНОЯРСКОМ КРАЕ, где-то между Ангарой и Подкаменной Тунгуской, расположился поселок золотодобытчиков Южно-Енисейск. Там прошли школьные годы Владимира Глебова. «Школьные годы чудесные, с книгою, с дружбою, с песнею…». Этот, как сегодня сказали бы, хит, популярный среди детворы, вполне соответствовал окружающей Володю действительности. Однако, стоит добавить, детство и юность были не просто чудесными, что предполагает некую безоблачность, а по-настоящему сибирскими. Потому что без здешнего сурового климата (местность была приравненной к районам Крайнего Севера), возможно, не получилось того упорного, стойкого Владимира Глебова, каким его узнала великая страна. Были драки – улица на улицу, купание в холодных горных речках, футбольные матчи при сорокаградусном морозе. Плюс родителям надо было помогать. Огород, домашняя скотина и, конечно, дрова.
– Возьмем с матерью по колуну в руки – и пошла работа, – рассказывал Владимир Сергеевич. – К зиме пару машин дров вдвоем заготавливали. Отец до позднего вечера на своей драге пропадал. Он главным инженером на золотодобывающем предприятии работал, ответственность на нем лежала огромная.
Шестидневная рабочая неделя Сергея Андреевича Глебова заканчивалась как всегда одинаково: в субботу, придя домой и поужинав, он раскладывал кипы газет, книг и брошюр, включал настольную лампу и всю ночь не спал – готовился к политинформации. В воскресенье до вечера отец отсыпался, потом делал что-нибудь по хозяйству, а в понедельник спозаранку спешил на производство, чтоб до начала трудового дня провести политзанятие.
Сергей Андреевич, прародители которого были простыми землепашцами, сначала попал на рабфак Свердловского горного института, затем закончил его, получив высшее образование. Когда началась Великая отечественная, он работал на одном из золотых приисков Урала. Был на особом счету, на войну его не отпускали. Только в 1943 году смог добиться, чтоб сняли бронь, и отправился на фронт добровольцем. Домой вернулся – вся грудь в орденах, а потом к ним добавились еще и мирные награды.
В Южно-Енисейске Глебова-старшего уважали еще и за то, что был он человеком во всех отношениях порядочным. Но вот сына, получалось, за нехваткой времени, воспитывал в основном, так сказать, только личным примером. К тому же особых поводов к назидательным разговорам не возникало – Володя хорошо учился, особенно налегая на историю и математику. Много читал, благо у школьного друга имелась огромная домашняя библиотека: папа одноклассника был секретарем парткома приискового управления, так что полки в его квартире ломились от подписных изданий.
Появление Владимира на свет стало для всей семьи большой радостью. Долгожданный сын! Три девчонки уже тянулись друг за дружкой, когда он родился. Согласитесь, при таких-то обстоятельствах иной вырос бы изнеженным хлюпиком и эгоистом.
– Признайтесь честно, Владимир Сергеевич, баловали вас в детстве?
Как ни странно, но этот незатейливый вопрос застает собеседника врасплох: он никогда об этом не задумывался.
– Может, и баловали, – говорит Глебов, – но вернее будет сказать: как-то по-особому заботились обо мне, опекали. И мать, и сестры, да и вся родня.
ПОЛУЧИВ АТТЕСТАТ, он отправился в далекую Тюмень. Вполне подходящий вуз, институт цветных металлов, находился гораздо ближе – в Красноярске, и, по мнению отца, сын должен был поступить именно туда. Сергей Андреевич всем сердцем желал, чтобы продолжатель рода Глебовых тоже стал инженером-золотодобытчиком, пошел по его стопам. За долгие годы работы на прииске он накопил бесценные материалы, на основе которых можно было защитить не то что кандидатскую, а даже докторскую диссертацию. Кому как не сыну передать такое богатство!.. Но тут из Тюмени позвонила родная тетка: «Зачем это парень будет в Красноярске по общагам болтаться. Пусть к нам приезжает, мы ему в доме отдельную комнату выделим!»
Тогда в Тюмени уже открылся индустриальный институт, и Володя подал документы на приглянувшуюся специальность «автоматика и телемеханика». Однако вышла осечка – не прошел по конкурсу. Предложили пойти на бурение: там был недобор. Согласился. Будь что будет!
ПОСЛЕ ТРЕТЬЕГО КУРСА на производственную практику он попал в бригаду А.Д.Шакшина, знаменитого на весь Советский Союз бурового мастера.
– Это ты правильно придумал, студент, идти в нефтяную промышленность. Дела здесь закручиваются крепко и надолго. Так что знающих специалистов много потребуется, – оглядев с ног до головы ладного светловолосого паренька, изрек Анатолий Дмитриевич при первой встрече. Затем продолжил:
– Буровому делу ты, конечно, научишься, но, главное, научись ладить с людьми. И никакой черной работы не бойся.
Сам Шакшин никакого труда не боялся. Не имея даже средне-технического образования (ему рано пришлось начать работать), разбирался в буровом деле получше некоторых инженеров. А еще любил повторять: «Мастер должен делать все, что умеет рабочий, только лучше».
Для начала, как и положено, поставили новичка помощником бурильщика. Не сломается на этой низовой должности – значит, и дальше выдюжит. На счет того, что такое помбур, народ сходу просветил: «Помбур – это существо, облитое раствором, завернутое в брезентовую робу и выброшенное на мороз».
Когда на будущий год, после четвертого курса, тот опять прибыл на практику, приняли как своего. На этот раз студента поставили уже верховым, иными словами вчерашний помбур добился определенного повышения. Правильно изготовить стропы, сплести пеньковый канат, насадить на черенок кувалду или лопату – мелочей в бурении не бывает. Володя терпеливо перенимал у рабочих разные премудрости и, кстати, никогда не интересовался, за что и сколько ему потом заплатят, хотя тогда у него уже была семья.
Защитив диплом, Глебов стал проситься в Урай, но ему дали направление в Сургут – в Урае свободных мест не оказалось. И вот тут он не стал дожидаться, когда судьба что-то решит за него. Пошел в трест «Тюменнефтегазразведка» и созвонился с начальником Шаимской конторы бурения Авзалетдином Гизатуловичем Исянгуловым. «Приезжай, – сказали на том конце провода, – мы тебя помним. Только квартиру раньше, чем через год, не жди. Место в общежитии устроит?»
Он был согласен на все, лишь бы опять оказаться в тех краях, к которым уже прикипел душой. Прибыл и (опять повезло) попал в родную бригаду. Но через три месяца Исянгулов распорядился: «В контору тебя забираем, будешь инженером по технике безопасности, не зря ведь высшее образование получал». Пришлось с головой уйти в совсем иную работу, по большей части бумажную. Изучал и редактировал инструкции, составлял необходимые сборники и регламенты, тогда еще не понимая, что этот нудный «канцелярский» опыт в будущем пригодится ему как руководителю.
На Самотлор Владимир Глебов в составе первого шаимского десанта отправлялся уже в качестве мастера по освоению нефтяных скважин.
...За стеклами иллюминатора стремительно замелькали изломанные верхушки чахлых сосенок, и через минуту усталая «аннушка» уже тряслась по грунтовой взлетно-посадочной полосе нижневартовского аэродрома. Стоял октябрь. Ненастная погода только усиливала гнетущее впечатление от местных пейзажей. Аэровокзал на поверку оказался тесной одноэтажной деревяшкой, поселок – хаотичным скоплением неказистых балков, вагончиков, двухэтажных домов, двух пятиэтажек.
Бесприютность и безнадега словно витали в воздухе. А какая повсюду была грязюка! Спасибо хоть, что их заранее предупредили надеть болотные сапоги.
Экскурсия на Самотлор оптимизма тоже не добавила. Красивое название, как выяснилось, в переводе с хантыйского означало «мертвое озеро». Огромное, простиравшееся вдаль на километры, в глубину оно было на удивление мелким, но эти полтора-два метра водяной толщи сулили буровикам большие трудности.
Мало кто знает: сначала предлагалось Самотлор для удобства и вовсе осушить. Хорошо, что одумались, поняв: если масса ила и торфа обнажится, то со временем она высохнет и станет огнеопасной, как порох. Достаточно одной искры – и Самотлор разом полыхнет.
ВООБЩЕ В НИЖНЕВАРТОВСКОМ РАЙОНЕ сухие места только по берегам Оби, Агана и Ваха. А к северу, в сторону Самотлора, сплошные болота, поросшие чахлым соснячком. Потому-то каждый раз к месту будущей забурки приходилось строить лежневую дорогу, по которой десятки «Татр» завозили тонны песка под основание буровой. Забегая вперед, скажем, что когда пришла пора осваивать залежи, находящиеся непосредственно под дном озера, ученые специально для Самотлора разработали кустовой метод бурения: с одной площадки – до десяти наклонно направленных скважин. Без преувеличения это был чрезвычайно сложный способ добраться до скрытых в глубине сокровищ. В процессе проходки буровики с хирургической точностью должны были попасть долотом в нефтяную шапку, которая находилась не просто на огромной глубине, а еще на километр в сторону. Промахнешься – и нарушена сетка разработки месторождения. На Шаиме таких скважин в ту пору бурить практически не приходилось.
За первым десантом из Урая последовали другие. Так в Вартовске кроме УБР-1 появилось УБР-2, в котором было много выходцев из Башкирии. Настроение у людей на новом месте потихоньку улучшалось. А уж когда наконец подморозило и выпал снежок, народ просто ликовал.
По приезду в Нижневартовск Глебов получил новое назначение – в районную инженерно-техническую службу (РИТС). Что по инструкции входило в его непосредственные обязанности, никто толком не знал. Ясно было одно: без него, недавнего студента, на этой стройке тормозились бы многие важные дела. Крутился, как белка в колесе, постоянно был на подхвате. Надо было кого-то подменить из руководителей буровых бригад – подменял, помочь в запуске буровой – мчался туда. Водная скважина срочно понадобилась – быстро собрал бригаду и вперед: без воды на буровой нельзя, это значит остаться без котельной, без бурового раствора, без горячей еды в конце концов. В той самой вахтовке, в которой Глебов добирался на куст, он и ночевал, и питался, и ездил за продуктами для рабочих. Может, это была специальная «обкатка» перед тем, как доверить Владимиру комсомольско-молодежную бригаду? Возможно. Зато досконально известно другое: пройдут долгие годы, но он всегда с гордостью будет вспоминать, что доводилось ему в ту пору замещать на буровой даже таких асов, как Героев Социалистического Труда Шакшина, Петрова, Ягофарова. Они первыми разглядели в скромном и работящем парне огромный потенциал (пафос здесь вполне уместен) и помогли ему раскрыться.
– Итак, кто за то, чтобы избрать секретарем комсомольской организации УБР-2 Владимира Глебова?
Лес рук, одобрительные возгласы. Против был только сам «голосуемый», но его и слушать не стали. Кто помнит советские времена, подтвердит: общественные поручения в основном «навешивали» на трудяг, и без того под завязку загруженных на основной работе.
КАЖДОЕ СОБРАНИЕ, с какой бы повесткой оно не проходило, заканчивалось одним: почему руководство УБР-2 не создает молодежную буровую бригаду? И вправду, производственные планы росли, постоянно поступала новая техника, чувствовалось – с большой перспективой на будущее. Трех уже существующих бригад было явно недостаточно. Неужели руководство нацелилось пригласить на Самотлор какую-то приезжую? Чтобы разрешить сомнения, комсорг отправился к Исянгулову, теперь уже начальнику управления.
– Никого мы не приглашали, никому писем не писали, – в своей обычной манере начал Авзалетдин Гизатулович. – Но ты пойми, набрать двадцать пять молодых ребят еще не все. Где они, по-твоему, опыта набираться будут?
– Сначала направим по несколько человек в каждую бригаду, закрепим за наставниками…
– А время? У нас его нет.
Возникла неловкая пауза, а после Исянгулов выдал то, чего посланец трудовой молодежи совсем не ожидал.
– Да не хандри, будет ваша бригада. Вернее, не ваша, а твоя. Мы тут на парткоме посоветовались и лучшей кандидатуры, чем ты, на место мастера не нашли. Ну, как? Или уже боишься с инженерного места стронуться? Вон в костюме при галстуке ходишь, а тут опять робу надеть придется и прямиком из кабинета – в «поле», сутками вкалывать. Хорошо подумай, дружок, прежде чем выбор сделаешь.
– Да чего тут думать, согласен.
Авзалетдин Гизатулович сразу повеселел:
– Давай набирай ребят. Кого скажешь, того и отпустим. А то и вправду непорядок: в УБР-1 есть комсомольско-молодежная бригада, а мы чем хуже?
Уже вскоре Глебов набрал несколько человек, к которым давно присматривался. Они первоначально и составили костяк коллектива: Федя Аширов, Фарад Билалов, Юрий Рассказов, Владимир Стенякин, Юрий Кандауров, Владимир Павлык. Потом к ним добавились Нургали Ахметшин, Феликс Русов. У одних уже был какой-то опыт, другие только получили образование. Предстояло притереться друг к другу и, конечно, на уровень повысить мастерство.
ПРИШЛА ПОРА ЗАБУРИВАТЬСЯ, а новоиспеченного бригадира не оставляли сомнения. С одной стороны, хотелось доказать, что им, молодым, по плечу задачи, которые решает более старшее поколение, с другой – чувствовал: силенки пока слабоваты. Но на ловца, как говорится, и зверь бежит. В горкоме комсомола, куда Владимир не раз заходил за советом, родилась отличная идея. По случаю приближающейся пятидесятой годовщины образования СССР на Самотлор из всех республик съезжались лучшие молодые буровики страны, чтобы пробурить скважину «Дружба». Так вполне резонно, если эту скважину гости комсомольской стройки будут бурить вместе с бригадой Глебова. Мастер-класс получится совместно что надо!
Проходку скважины они закончили успешно, на три дня раньше срока. Состоялся митинг, который потом показали по центральному телевидению. Внезапный успех немного смутил ребят: удастся ли им и дальше «держать марку»?
Та знаменитая скважина была вертикальной одиночной, а дальше впервые предстояло самостоятельно заниматься «ювелирным» наклонно направленным бурением. И тут «глебовцам» явно не доставало опыта. Зная об этом, Исянгулов закрепил за бригадой старшим технологом опытнейшего буровика Сергея Павловича Афанасьева.
Близился новый, 1973 год. В конце декабря стало известно, что на заседании бюро ЦК ВЛКСМ буровой мастер УБР-1 Виктор Китаев доложил: его комсомольско-молодежная бригада включилась в соревнования за успешное выполнение плана буровых работ третьего решающего года пятилетки и берется пробурить 65 тысяч метров горных пород. В коллективе Глебова состоялось собрание, на котором многие ратовали за то, чтобы бросить Китаеву вызов и взять такие же обязательства. Бригадир настоял на своем: план – 39 тысяч метров проходки, обязательства – 40 тысяч. Лучше промолчать да сделать, чем прокричать да осрамиться, а пересмотреть намеченные цифры никогда не поздно.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКТ: в 1970 году, когда Глебов еще только заканчивал институт, Китаев, став мастером, прошел за год 21 тысячу метров, а коллектив Глебова с января по май того самого 73-го одолел более 22 тысяч метров. Понятно, что обязательства в конечном счете были пересмотрены, и в решающем году пятилетки новички практически догнали своих более опытных соперников, отрапортовав о проходке шестидесяти с лишним тысячи метров горных пород. Победа далась непросто. Сутками не уходил с буровой их технический руководитель. А уж про бурового мастера и говорить нечего. Бывало, Глебов неделями дома не появлялся. Кстати сказать, к тому времени Нижневартовск уже стал городом, и супруги Глебовы переехали из вагончика в благоустроенную многоэтажку и забрали из Тюмени от бабушки с дедушкой сына Женю. Живи и радуйся, казалось бы, но эту жизнь полностью поглощали не семейные, а рабочие хлопоты и проблемы.
Для увеличения скорости бурения они экспериментировали то с буровым раствором, то с долотами, пытались работать двумя станками, чтобы исключить простои. Когда поблизости от куста, где бурили глебовцы, оказалась знаменитейшая бригада Григория Кузьмича Петрова, они и ему объявили негласное соперничество. Хотя не такое уж негласное… Пришел как-то Глебов на буровую, а рядом с их «фирменным» комсомольским значком, нарисованным на фанерном щите, красуется плакат с надписью «Ну, Петров, погоди!». И его «молодняк» (средний возраст членов бригады был двадцать два года), и петровских асов это сильно раззадорило.
Сложности наклонно направленного бурения здорово помогло преодолеть «ноу-хау» от конструктора Э.Е. Лукьянова. ПКПБ – прибор для контроля параметров бурения – помогал буквально видеть сквозь землю. Например, если встало долото, то бурильщик уже не поднимал его из скважин, думая, что оно отработано, а звонил дежурному геофизику. Тот увидит по приборам и сразу сообщит, в чем причина загвоздки. Например, всего-навсего попался твердый пропласток, который еще немного – и будет позади.
Те победные шестьдесят тысяч метров были подарком приближающемуся XVII съезду комсомола. В качестве делегата Владимир Глебов прибудет в Москву вместе со своим соратником Виктором Китаевым. Там в гостинице «Россия» у двух мастеров наконец найдется время как следует пообщаться. По-человечески, по-дружески. Ведь тогдашнее соцсоревнование было прежде всего патриотическим устремлением, а не конкуренцией, в которой, чтобы догнать и перегнать, все средства хороши.
Закончился съезд для Владимира событием очень радостным и ответственным: его избрали членом ЦК ВЛКСМ.
В 1974 году бригада Глебова замахнулась уже на 80 тысяч метров проходки. Больше них (85 тысяч), среди комсомольско-молодежных буровых бригад страны, взял только Китаев.
Следующий, XVIII съезд комсомола стал для героя пятилетки еще одной вехой – его включили в состав бюро ЦК ВЛКСМ. Только вот незадача: почетные обязанности стали съедать немалую часть времени, так необходимого для работы. Пришлось договориться с первым секретарем ЦК Борисом Пастуховым, чтоб не каждый раз вызывали на заседания бюро – только в том случае, когда решались какие-то сверхважные для комсомола вопросы или речь шла о проблемах, касающихся производства.
Кому-то его жизнь могла показаться просто несносной: больше года не был в кино, забыл, когда хоть с пяток дней кряду ночевал дома, когда играл с маленькой дочуркой. Приходилось встречать делегации – и космонавты, и члены хоккейной сборной во главе с самим Виктором Тихоновым в Нижневартовск приезжали. Он был избран депутатом райсовета, входил в бюро Тюменского обкома комсомола.
– Что поделаешь. Теперь я «почетный член многих академий», – подшучивал он сам над собой.
Иногда до казусов доходило: только прилетел из Москвы – уже надо мчаться в Тюмень на пленум обкома. Не выдержал: позвонил и сказал, что на больничном и отправился «болеть» на буровую.
СУДЬБА БУРОВИКА – это не только мозоли и нервное напряжение в часы работы, это постоянная тревога. Даже если у тебя выходной или ты в отъезде, не покидает ощущение, которое на бытовом уровне похоже на то, когда тебе кажется, что ты ушел, забыв выключить утюг. Редко кто задумывается, что земля, ее недра – тоже стихия: как воздух, вода, огонь. Даже еще более грозная. И когда ее покой грубо тревожат, бывает, что все стихии разом объединяются против людей. Не стану рассказывать здесь об авариях, которые пережила бригада Глебова, потому что застраховаться от нештатных ситуаций на буровой невозможно, да и вышли глебовцы из этих ситуаций достойно. Лучше еще раз – о взаимовыручке буровиков. Когда были трудности у Ягофарова, бригадир комсомольско-молодежного коллектива передал ему заветные лукьяновские приборы геофизического слежения. Когда после тяжелой аварии не могла восстановить былые темпы бригада Глебова, то руку протянул Шакшин – его вахты, отработав смену у себя, спешили к «молодняку», чтобы помочь делом и советом.
ДЕСЯТЬ ЛЕТ проходил Владимир в мастерах. В нефтяной «табели о рангах» эта должность рабочая. И не отпускал Глебова с нее комсомол, потому что в составе бюро ЦК был нужен именно представитель «пролетариата». «Освободили» только после XIX съезда в 1982 году, и бывший бригадир сразу занял кресло главного инженера бурового управления. Посчитайте-ка, сколько ступенек перескочил разом. В УБР работало уже восемь бригад, бурили более полумиллиона метров в год. Причем ушла в прошлое прежняя система оплаты труда. Раньше деньги платили за пройденные метры, теперь – за готовые к эксплуатации скважины. Правда, не все знали, что произошло это тоже с подачи молодого Глебова еще в пору его бригадирства.
В конце 1985 года его, теперь уже опытного руководителя, перевели в «Главтюменьнефтегаз» начальником управления по бурению. Через два года – Москва, учеба в Академии народного хозяйства, после нее – Нягань и должность заместителя генерального директора «Красноленинскнефтегаза». Разумеется, и здесь он тоже бурил – пять лет, которые показались очень долгими. По натуре Владимир Сергеевич очень мягкий, отходчивый человек. «Неизменно спокойный, всем искренне хочет помочь, всем сделать добро. Иначе, видно, просто не может», – так по «отзывам трудящихся» написал о нем в газете журналист. Он был прав. Но жить с таким характером в перестроечное время и, что греха таить, именно в том конкретном коллективе оказалось чрезвычайно трудно. Обстановка требовала жесткости, умения ходить по головам, одновременно держа язык за зубами. Такими талантами Глебов не обладал отроду. И свободно вздохнул только вновь оказавшись в родном Нижневартовске. В 1995 году его позвали в только что созданную Тюменскую нефтяную компанию. С тех пор, несмотря на смену наименований дочерних обществ («Тюменнефтегаз», «ТНК – Уват»), бурение и добыча тюменской нефти стали его вотчиной.
– И главное, не забывай, Владимир Сергеевич, твоя сверхзадача – молодым свой опыт передать, – сказал, напутствуя, вице-президент компании Федор Маричев, с которым они были давно знакомы по работе.
На юге Тюменской области тоже хватало своей изматывающей силы «романтики» (читай – неустроенности). Отсутствие необходимой инфраструктуры, сложные в технологическом аспекте месторождения… А в 2002 году, когда запустили Кальчинское, буровые работы и вовсе пришлось свернуть, потому что при существующей налоговой системе разработка Уватских залежей могла оказаться неэффективной. Но и эти трудности удалось преодолеть. Глебов чувствовал себя на своем месте и очень радовался, что в коллективе трудилась уйма молодых, перспективных ребят. Где-то он, как буровик-универсал, учил их, где-то молодежь делилась своими новыми знаниями: в бурении многое изменилось, возникла специализация.
Так было изо дня в день почти шестнадцать лет, пока ветеран не решил для себя «окончательно и бесповоротно» уйти на пенсию.
ЗАСКУЧАТЬ НА ПЕНСИИ Глебов не успел: внучата, дача, встречи в Нижневартовском землячестве и Фонде имени В.И. Муравленко… А то друзья-«однополчане» из города его молодости нагрянут: еще два Владимира – Павлык и Кулагин. Бывает – проездом на Большую землю, бывает – по путевке, чтоб отдохнуть в каком-нибудь тюменском санатории. Опять же до родимой «конторы» «ТНК – Уват» – рукой подать. Соберется и – вперед. Как всегда, пешком. Бывшие сослуживцы постарались: организовали ветерану специальный пропуск, где про цель визита так и сказано «для общения».
Бытует мнение, что случайность – это непознанная закономерность, а судьба знает, куда ведет. Выбранная наобум профессия, о которой юноша в ту пору не имел ни малейшего представления, оказалось делом всей жизни.
– Погодите, сейчас вам фотографии покажу, – прервав нашу беседу, Владимир Сергеевич ненадолго отлучился и вернулся, держа в руках огромный кейс и два пакета.
Кейс в этом доме заменял фотоальбом, а в пакетах находились газеты и журналы разных лет – ныне покойный отец Глебова аккуратно собирал все публикации, касающиеся трудовых подвигов сына.
Ах, эта славная пора черно-белых снимков! Когда фотографировались редко, зато не из прихоти, не из баловства, а именно – на долгую память. На первом фото, которое протягивает мне Владимир Сергеевич, принарядившееся по случаю семейство Глебовых в полном сборе. Он сам в центре, рядом – жена, дети. Рука об руку пройдут супруги все испытания, и не раз Владимир Сергеевич поблагодарит – опять же судьбу! – за то, что свела их. Ради одной только встречи с Галиной уже стоило приехать в Тюмень.
Тот самый теткин дом в районе судостроительного завода стоял на улице с «говорящим» названием Тупиковая. Галя жила по соседству и дружила с Володиной двоюродной сестрой. Хорошенькая девушка приглянулась ему сразу. А еще она была скромной, неизбалованной. Выросла в многодетной семье, рано осталась без матери.
Сейчас Владимир Сергеевич уверен, что если бы не преданность жены, не ее долготерпение и доброта, едва ли его жизнь сложилась бы так удачно.
В Урае спали вдвоем на сложенной раскладушке, подложив под нее для устойчивости дрова. В Нижневартовске ютились в тесном вагончике, где с одной стены жарила батарея, а другая была покрыта инеем. Когда Галина мыла пол, вода уходила в щель под вагончик.
По образованию строитель-экономист, Галина Викторовна вынуждена была забыть о своих профессиональных амбициях. Растить двоих детей в постоянном отсутствии мужа – нелегко. «Чем все-таки занимались?», – решила я уточнить во время нашего короткого общения. «Да так, сметы разные считала…», – отвечала, пожав плечами, супруга героя.
Дети у Глебовых выросли хорошие. Не иждивенцы. Дочь Лена здесь, в Тюмени, окончила университет, работает в крупной фирме, занимается финансами. Сын Евгений после окончания учебы в нефтегазовом университете стал буровиком (причем поступил на эту специальность тоже по чистой случайности). Сейчас живет в Москве, трудится в компании «Новатэк».
– Это у нас какой-то семейный рок, – то ли сетует, то ли радуется Глебов. – Женя, окончив школу с серебряной медалью, вообще-то в Москве в «бауманку» документы подал. Там его откровенно «срезали», даже не позволив посмотреть, какие он ошибки сделал в письменной работе: подумаешь, парень из провинции… Но уверен, своего он добьется. Поначалу в бурении я его, конечно, «натаскивал», а потом он и сам прошел хорошую школу в престижных иностранных компаниях.
РАБОЧИЙ И КОМСОМОЛЬСКИЙ ФОТОАРХИВ занимал в кейсе гораздо больше места, чем семейный. Светлея лицом, Глебов всматривался в фотографии, увлеченно пояснял, где и что происходило, а мне не давала покоя мысль: неужели в брежневскую эпоху с ее показушностью он не замечал фальши?
– Была, скорее, излишняя доля пафосности, – ответил Владимир Сергеевич, когда я озвучила свои сомнения. – Но кто сегодня станет спорить, что Всесоюзные комсомольские ударные стройки стали громадным подспорьем в развитии Западно-Сибирского нефтегазового комплекса, а потому навсегда останутся в истории. Страна создавала запас надежности экономики завтрашнего дня. И ради этого мы готовы были пережить и бессонные ночи на вахте, и риск эксперимента. Я когда со съездов приезжал, ребята надо мной не подшучивали: мол, как отдыхалось в столице? Наоборот, искренне расспрашивали обо всем, потому что чувствовали свою причастность к решению государственных задач.
       
|
