|
|
О ПРИЧИНАХ такого необычного добровольного переезда писатель в своем эссе «Пред Богом и людьми» напишет: «По словам отца, из Поволжья в глухую Сибирь его загнала нужда». Хотя и здесь жизнь медом не была намазана: «Ни мебели. Ни постельного белья. Ни столовой посуды. Ни приличной одежды. Ничего ценного, значимого, достойного передачи по наследству в нашем «поместье» не имелось. Одежда и обувка латалась и штопалась до полного износу. С мая по октябрь, от снега до снега, мы, ребятня, бегали босые. Ели все, что елось: корни камыша и корни саранок, «шашлыки» из грибов-сыроежек и рыбок-гальянов, сорочьи яйца…»
В семье было семь человек: бабушка (мать отца), родители и четверо детей: три брата и сестра. Держали две коровы (а где две коровы, там и два теленка каждый год), свиноматку с поросятами, куриц. Был большой огород и картофельное поле с гектар. Отец, Яков Васильевич, и мать, Мария Фёдоровна, работали учителями.
Старшим сыновьям – Николаю и Константину – приходилось пилить и колоть дрова, чистить стайки, поить и кормить скот, поливать огород, полоть, окучивать, а потом копать картошку, шишковать, заготавливать ягоды и грибы, косить, копнить и стоговать сено. Кроме того, их привлекали на колхозные работы: вместе со сверстниками были погонщиками на молотилке, возили с поля снопы, таскали на волокушах сено и солому, вывозили на поля навоз с ферм.
В Малозоркальцево была неполная средняя школа, куда приехали преподавать родители. В этой школе Константин Лагунов отучился пять лет. Шестой и седьмой класс заканчивал он в соседнем селе Верхнефилатов. Далее – два курса Тобольского педтехникума и снова школа – средняя в Голышманово, куда перевели работать отца. После десятилетки будущий писатель мечтал поступить в Ленинградский университет. Но – грянула война.
ИЗ СВОЕГО ДЕТСТВА Константин Яковлевич больше всего вспоминает об отце: «Всем добрым, что есть во мне – гражданской позицией и творческим устремлением, неугасающим недовольством собой и ненасытной жаждой знаний, – всем я обязан отцу, Якову Васильевичу Лагунову, одному из множества русских самородков, бесславно загинувших в провинциальной российской глуши». Имея за плечами три класса церковноприходской школы, Яков Васильевич был на редкость разносторонним человеком, преподавал в Малозоркальцево историю, позже был директором Ивановского и Голышмановского детских домов. В декабре сорок первого его призывают в армию, потом мобилизовали мать – медсестрой в госпиталь. Разорванная войной семья так и не восстановится: демобилизовавшись в сорок четвертом, отец возвращается, но вскоре уезжает к своей фронтовой подруге в Ленинград. Пути отца и сына еще раз пересекутся в Вильнюсе, чтобы разойтись уже навсегда.
Яков Васильевич заложил в Константина основы ораторского мастерства, заставляя выступать на торжественных мероприятиях, небоязнь публичности, стремление активно участвовать в общественной жизни, быть, что называется, на острие событий. Привил он сыну и любовь к литературе. Первые свои литературные опыты Константин показывал отцу, бывшему для него и наставником, и самым близким человеком.
Выпускной прошел за неделю до войны. С ее началом мечты о поступлении в Ленинградский университет рухнули. Константин в неполные семнадцать лет устраивается на работу в Голышмановский детский дом воспитателем старшей группы. Подопечные были его ровесниками, некоторые – старше. Наладить с ними контакт было непросто. Но через несколько месяцев перед молодым человеком судьба ставит еще более сложную задачу: его назначают директором детского дома. Почти триста воспитанников и около сотни сотрудников. Масса хозяйственных забот. И со всем этим молодой директор справлялся, и уже привык к работе за двести дней своего пребывания в должности, да только подлости людской не смог предугадать.
Пришел в детский дом на питание для детей мешок сырокопченой колбасы. Тут же явилась делегация во главе с председателем месткома с предложением продать этот деликатес к первомайскому празднику сотрудникам. Молодой директор согласился. А через несколько дней его вызвали в прокуратуру.
«Больше всего меня поразило, прямо-таки потрясло, – вспоминает писатель, – что первой донос подписала та самая председатель месткома».
Спасло молодого директора то, что ему не было восемнадцати лет, и его нельзя было привлечь к ответственности за хозяйственные преступления. Но с должности сняли.
Некоторое время Константин Лагунов работает инспектором культпросветработы, потом его назначают заместителем секретаря райкома комсомола. Еще через некоторое время – первым секретарем райкома комсомола. Самые тяжелые военные годы Константин Лагунов трудится в Голышманово комсомольским вожаком. Помимо обязательных организаторских дел он много времени отдает досугу молодежи, создает агитбригады, которые почти весь год колесят по району, выступая в деревнях и селах.
14 августа 1944 года была образована Тюменская область. Событие это, казалось бы, сугубо административное, далекое от сферы личной, кардинально повлияло на судьбу будущего писателя. Примерно через месяц в Тюмень вызвали на беседу с первым секретарем обкома партии Чубаровым всех первых секретарей райкомов комсомола. И надо было так случиться, что единственным, кто «попал на язык» Чубарову, был Константин Лагунов. Разнос был такой, что, выйдя в коридор после заседания, Константин Яковлевич, не чуя под собой ног, умудрился сесть между двух стульев. Чубаров предложил освободить его с должности первого секретаря райкома. Это было не просто бесславным концом комсомольской карьеры, это было позором. Но каково же было удивление молодого человека, когда к вечеру он был прощен и даже приглашен к застолью в числе избранных. А еще через пару месяцев с благословения того же Чубарова обком комсомола рекомендовал Константина Лагунова в Центральную комсомольскую школу при ЦК ВЛКСМ.
СУДЬБА сделала еще один резкий поворот, когда осенью 1946 года после окончания ЦКШ будущего писателя направляют в Литву. Обстановка там была неспокойная. Это была другая страна с многовековым устоявшимся укладом жизни, своей культурой и традициями. Литовцы сопротивлялись ломке и перекройке векового уклада жизни. «А мы, – напишет позднее писатель, – ЛОМАЛИ, мы – ПЕРЕКРАИВАЛИ по образу и подобию своему, полагая, что лучше нашего «социалистического кроя» в природе ничего не существует».
Хотя сказать, что литовцы выступили против Советской власти все, как один, будет неверно. И особую роль в этом сыграл комсомол: его задачей было перетянуть молодежь на свою сторону. И – перетягивали, используя извечную страсть молодых людей к противоречию. Хотя – «хуторские парни, вступая в комсомол, подвергали себя и семью свою смертельному риску. Бандиты убивали не только комсомольца, но и его родных, пуская на распыл все хозяйство». С особой жестокостью «лесные братья» расправлялись с партработниками. Несколько раз Константин Яковлевич только чудом спасся: его поджигали в набитом сеном сарае, корчмарь пытался напоить отравленной водкой.
Но были и приятные моменты. В Литве Константин Яковлевич женился на выпускнице ЦКШ Нине Головань, работавшей в ЦК комсомола республики. В Вильнюсе родилась их старшая дочь Татьяна. Были успехи и в карьере: проработав пару месяцев лектором, Константин Лагунов стал руководителем лекторской группы ЦК ЛКСМ, а через год – членом бюро Вильнюсского уездного комитета партии.
Желая получить вузовский диплом, будущий писатель стал сдавать экстерном экзамены в Вильнюсском университете. Сил хватило на три курса, после чего пришла мысль написать письмо ректору Тюменского пединститута. Вскоре получил ответ: принимается на четвертый курс историко-филологического факультета с условием досдачи в течение первого семестра двенадцати «хвостов».
ТАК КОНСТАНТИН ЛАГУНОВ оказался в Тюмени. Почти сразу же его избирают освобожденным комсоргом вуза. Жена начинает работать заведующей городским отделом культуры. Временные бытовые трудности, нехватка времени – все с лихвой возмещалось молодостью. Окончив в 1950 году институт с красным дипломом, будущий писатель получил предложения остаться работать в вузе или в аппарате обкома партии лектором. Лагунова вызвал к себе первый секретарь Тюменского горкома партии и сказал, что хочет видеть его во главе городской комсомольской организации. Лагунов, посоветовавшись с женой, отказался. Слово за слово – и оказался Константин Яковлевич в Голышманово директором той самой школы, что когда-то окончил. И так бы осел он на педагогическом поприще, слишком много серьезных людей желало проучить строптивца, но в дело вмешался опять-таки случай. События развивались так стремительно, как не в одном детективе.
На августовском областном совещании директоров к Константину Яковлевичу подошел первый секретарь обкома комсомола Хренов и сказал, что его разыскивает заведующий орготделом ЦК комсомола Гоциридзе. Из кабинета Хренова Лагунов созвонился с ним, и по просьбе Гоциридзе Хренов оформил Константину Яковлевичу командировку в Москву. Но с самолета его сняли по приказу самого Чубарова: «Никакой Москвы! Пусть сидит в своем Голышманово!» Пришлось и на этот раз покориться. Единственно, на что решился будущий писатель перед тем как поехать домой, – послал в ЦК ВЛКСМ телеграмму Гоциридзе: «Явиться цекамол не смог. Выезд запретил первый секретарь обкомапарта Чубаров».
В Голышманово вернулся вечером. И тут же стук в дверь: «Срочно в райком партии. К телефону… Звонят из обкома!» Ночь в поезде, на перроне его встречала та же самая женщина, что снимала с самолета. «Эмка» помчала их на аэродром. Женщина сунула конверт, пробормотав: «Здесь командировка, билет, деньги… Господи, не опоздать бы…»
Ничего так и не поняв, Константин Яковлевич сел в самолет и благополучно добрался до ЦК комсомола. Что же произошло за то время, пока будущий писатель добирался от Тюмени до Голышманово? Гоциридзе, получив телеграмму и переговорив с Хреновым, доложил о случившемся первому секретарю ЦК комсомола Михайлову, члену оргбюро ЦК ВКП (б), обласканному Сталиным. Михайлов пожаловался Маленкову. Маленков позвонил Чубарову и сказал: «Если завтра Лагунов не будет в Москве, прилетите вместо него сами».
Так вместо Голышмановской школы Константин Яковлевич оказывается в аппарате ЦК ВЛКСМ. На секретариате его утвердили ответорганизатором, закрепив за ним Мурманскую, Архангельскую и Вологодскую области.
Работа в аппарате ЦК ВЛКСМ была вершиной комсомольской карьеры Константина Лагунова. Как замечает сам писатель, «великолепной школой». И добавляет: «Я бы даже сказал, высшей школой – организационной, политической и жизненной». И хотя позднее он будет назначен вторым секретарем ЦК комсомола Таджикистана, это уже будет окончанием карьеры, своеобразной почетной ссылкой.
В МОСКВЕ Константин Яковлевич проработал около полутора лет. В феврале 1952 года родилась его вторая дочь Ольга, а буквально через пару недель он был направлен в Таджикистан. Напутствуя, второй секретарь ЦК ВЛКСМ Шелепин сказал: «Поработаете там два-три года, наведете порядок, и мы снова заберем вас в Москву».
Константин Лагунов проработает в Таджикистане около десяти лет, из них – около четырех лет вторым секретарем ЦК комсомола республики и шесть лет на других должностях. Если говорить, что в Литве он был в другой стране, то Таджикистан оказался для него совершенно другим миром, где после изгнания баев их место заняли директора совхозов и колхозов, секретари райкомов и горкомов и прочая руководящая знать, где приписки, ложь и обман даже не маскировались под видимость правды.
Все это, несомненно, раздражало Константина Яковлевича. Последней каплей, заставившей его пойти напролом, стал конфликт с первым секретарем Сталинабадского горкома комсомола. Лагунов в открытую пошел на конфронтацию, и на пленуме городского комитета комсомола секретаря освободили от занимаемой должности. Но на состоявшемся вскоре очередном съезде строптивого «комсомольца» заставили снять свою кандидатуру. Москва не поддержала его в конфликте и даже более того – осудила. Этот инцидент и стал концом не только комсомольской, но и партийной карьеры Константина Лагунова. Люди, не способные подчиняться системе, были ей не нужны.
В 1956 году он отходит от комсомольской работы и становится заместителем редактора республиканской газеты «Сталинская молодежь» (позже – «Комсомолец Таджикистана»). Начинает активно публиковаться в газете и других печатных изданиях республики. Работает над книгой по истории таджикского комсомола, над кандидатской диссертацией.
С этого момента, можно сказать, стремительно начинается и писательская деятельность Константина Лагунова. Уже через три года, в 1959-м, его принимают в члены Союза писателей СССР. Жанровая палитра произведений, публикуемых в этот период, многообразна: очерки, документальные повести, роман, заметки, рассказы, стихи для детей.
Сочинять стихи Константин Лагунов начал с десятилетнего возраста. Отец поддержал его и сразу дал вектор творчества: «Молодец! Попробуй написать для школьной стенгазеты». Именно общественная значимость стихов, а не стихи ради стихов, ради творческого восторга привлекает с той поры молодого человека. То же самое и первые его рассказы. Они во многом – озвучивание случившегося в реальной жизни. Так в рассказе «Просто воспоминание» главный герой – Виктор Гуськов. Прототипом его явился друг писателя по ЦКШ Виктор Гусаков. Рассказ наглядно демонстрирует взгляды Константина Лагунова, в тот момент начинающего писателя, на творчество. Желание «разглядеть и показать» страсти – одна из важных задач, которые ставит он перед собой. По насыщенности чувствами, любовными историями их можно сравнить с произведениями представителей сентиментализма.
ТАКОВ И ПЕРВЫЙ РОМАН писателя «Будни», опубликованный в 1959 году. Страсти кипят в нем, хотя в центре повествования первый секретарь райкома комсомола и его ближайшее окружение, люди, казалось бы, связанные с властью и существующие в рамках партийной морали. Но автор стремится показать их через призму морали человеческой, показать, что вневременные этические ценности первичны.
На год раньше появления романа «Будни», в 1958-м, в Душанбе была напечатана первая книга Константина Лагунова «Своей тропой».
В 1961 году семья Лагуновых переехала из Сталинабада в Тюмень. Два года писатель руководил Тюменским областным книжным издательством, а с 1963-го, с момента создания областной писательской организации, двадцать лет возглавлял ее, был ответственным секретарем.
К НАИБОЛЕЕ ЗАПОМНИВШИМСЯ делам ведомого К.Я. Лагуновым Тюменского отделения Союза писателей можно отнести Дни литературы. Мероприятия эти достигали поистине грандиозных масштабов. Так, в Днях советской литературы, проходящих на территории области 20-30 июня 1973 года, приняли участие не только писатели из Советского Союза, но и Болгарии, Венгрии, Югославии, ГДР, Кубы, Монголии, Румынии, Чехословакии. Дни литературы обычно проводились по всей области и сопровождались многочисленными встречами с читателями и выступлениями в трудовых коллективах. Существовала даже такая форма, как писательский десант, когда агитбригады забрасывались в труднодоступные районы на вертолетах и теплоходах. Было создано бюро пропаганды художественной литературы. Оно функционировало долгие годы, активно занимаясь популяризацией творчества современных писателей. Ежегодный областной семинар молодых литераторов способствовал творческому росту многих поэтов и прозаиков, позволил им претендовать на членство в Союзе писателей. Из недолгих встреч рождались удивительные поэтические братства, объединявшие людей на долгие годы. Для тех, кто приезжал издалека, кто жил вне творческой среды, атмосфера духовного общения была важна вдвойне, становясь дополнительным источником вдохновения.
Вспоминает Ольга Константиновна, младшая дочь писателя:
– Папа был человек утренний. Просыпался в шесть утра. Примерно с час гулял, чаще всего с собакой. Мама вставала к его приходу, готовила завтрак. После завтрака до обеда отец работал в своем кабинете в полном уединении. Телефон, как правило, отключался, и мы все старались не мешать ему. После обеда отец шел в Дом Советов на официальную работу. Часов в шесть-семь возвращался, гулял с собакой, ужинал, немного смотрел телевизор и всегда читал. Читал газеты, журналы, книги. В одиннадцать, не позднее двенадцати, ложился спать.
Папа делал все, что было положено делать мужчине, – без всяких скидок на писательскую профессию. По выходным он ходил с мамой на рынок, приносил овощи, фрукты, мясо. Он вставлял замки в двери, чинил сантехнику, электричество, утюги, люстры, занимался организацией ремонта, помогал стирать крупные вещи, когда еще не было машинки.
Быт он не любил. Дом содержала мама. Одно было для него важно: в каком состоянии его рабочее место. На столе у него всегда сохранялся идеальный порядок: папки, блокноты, ручки – все по своим местам. Трогать что-либо запрещалось.
К обстановке он был равнодушен. Инициатором приобретений мебели всегда являлась мама. То же самое – в отношении одежды. Любимым занятием папы была работа. Как только выдавалось свободное время, он тут же садился за письменный стол. Любил гулять по городу, причем не по главным улица, а по старой части – около реки, возле железнодорожного вокзала. Деревянные домики, старые разросшиеся деревья, глубокие рвы, узкие, с выбоинами дороги – все это почему-то нравилось ему больше, чем центральные проспекты.
Папа любил кампании, но только те, где собирались люди, с которыми можно было поспорить. Просто же посидеть, мирно поболтать, покушать – он считал пустым времяпровождением. Любил компании, где много пели. Папа, хотя нигде и не учился, неплохо играл на баяне. Когда у него было настроение, он брал его, садился, почему-то чаще на кухне, и играл. Мы с мамой готовили и подпевали ему. Это было нечасто, совершенно стихийно, но так здорово…
Он не был поклонником вещей. Как и большинство людей его поколения, он отличался аскетизмом. Любил хорошие ручки. Чтоб перо было тонким, а чернила долго не кончались. Ему была необходима хорошая пишущая машинка. Он любил аккуратные хорошие папки, куда складывал все материалы.
ХАРАКТЕР у папы был одновременно и жесткий, и мягкий. Жесткий в отношении поведения, своего и нашего, в работе, особенно, когда организовывал большие мероприятия: Дни литературы, Недели поэзии и т.д. Он сам работал с утра до ночи и от других требовал того же. Временами же, особенно дома, казался очень мягким, даже сентиментальным. Мог заплакать, смотря фильм или слушая песни военных лет.
В денежных делах он старался быть предельно щепетильным. Во время проведения в области Дней литературы, взяв меня на пароход, направляющийся с литературным десантом на Север, папа полностью оплатил мой проезд и мое проживание. Он очень неохотно обращался с просьбами о льготных путевках, никогда не просил материальной помощи.
Надо сказать, что папа был человеком достаточно закрытым. Как и другие его братья. Все они предпочитали жизнь в работе и в семье. Поэтому встречались не так часто и без повода в гости не ходили. Хотя все братья были внимательны к сестре Тамаре, жившей в Москве, заботились о матери, проведшей последние годы свои в Подмосковье. Отец помогал и ее родственникам, если появлялась в том необходимость: договаривался с врачами о консультациях, покупал лекарства.
Достоевский для него являлся и главным автором, и главным авторитетом. Только его портрет висел у папы в кабинете. Из советских писателей любил Булгакова, Шолохова, Твардовского, Леонова, Горького. Активно не принимал Платонова. С уважением относился к Тендрякову, Василю Быкову, Белову, Распутину, Богомолову, Залыгину. Читал, естественно, все новинки, все то, о чем полемизировала Москва, интересовался публицистикой. Просматривал «Литературную газету», «Литературную Россию», все толстые журналы, старался следить за культурной ситуацией в стране. На стеллажах его библиотеки были целые полки, где стояли книги об освоении тюменского Севера. Любил работать в архивах.
Поначалу свои произведения папа писал от руки, потом стал печатать на машинке. В рукопись вносились правки и дополнения, и, казалось бы, окончательный вариант относился профессиональной машинистке. Но это было еще началом. Доработка текстов продолжалась и после: и на уровне подготовки книги в издательство, и в период работы с редакторами. Рукопись начисто перепечатывалась, как минимум, два-три раза. Редакторы в те годы работали очень жестко, и приходилось на несколько дней выезжать то в Свердловск, то в Москву, чтобы на месте, в издательствах, устранять недочеты. И как завершение работы над книгой – по ней обязательно проводились читательские конференции в библиотеках. И не только в Тюмени, но и в других городах.
В НАЧАЛЕ ШЕСТИДЕСЯТЫХ Константин Лагунов работает над романом, первоначально называвшемся «Под одним небом» и выходившем отдельными главами в тюменском журнале «Сибирские просторы» в 1962-м и в трех номерах «Урала» в 1963-м. В 1964-м он напечатан в Москве в издательстве «Молодая гвардия» под названием «Зажги свою звезду».
В 1966 году в Средне-Уральском книжном издательстве выходит роман «Так было», в котором писатель воссоздал реалии сибирской деревни времен Великой Отечественной войны. Будучи сам свидетелем описываемых событий, Константин Яковлевич сумел правдиво и достоверно показать тяжелейшие условия существования тружеников тыла, показать, какой ценой далась народу победа. Неслучайно роман имел несколько переизданий: в 1968-м, 1974-м, 1986-м.
В 1966-м в столичном журнале «Новый мир» был напечатан очерк писателя «Нефть и люди», где он поднимает ряд проблем освоения северных территорий. Очерк вызвал негодование первого секретаря обкома партии Б.Е. Щербины. Он обвинил автора в очернительстве, в дегероизации, в работе на Запад и т.д. Казалось, тучи опалы вновь сгустились над головой неугомонного правдоискателя. Но все разрешилось при личной встрече. Все-таки авторитет Константина Лагунова, бывшего второго секретаря ЦК комсомола Таджикистана, был достаточно высок. Он был «свой» для партийной элиты, даже не занимая никакой административной должности. Поэтому и мог поговорить «лично» с руководителем области. К тому же, не будем забывать, это была еще эпоха, когда литература властвовала умами, страна почти поголовно читала, и к слову писателя, если оно уже прозвучало, прислушивались.
1970-й – год появления романа «Ордалия» в Средне-Уральском книжном издательстве. «Ордалия», по оценкам прессы, явился первым правдивым романом о жизни сибирских геологов-нефтеразведчиков. Книгу, вышедшую в Свердловске пятнадцатитысячным тиражом, решило переиздать только что созданное столичное издательство «Современник» в числе своих первых десяти книг. «Мосфильм» запросил разрешение на экранизацию. Но прототип главного персонажа «Ордалии», поднимает кампанию против романа. Дело заканчивается тем, что Российский комитет по печати, признавший «Ордалию» лучшим романом года, объявляет главному редактору Средне-Уральского книжного издательства взыскание и лишает его премии за то, что пропустил это произведение в печать. Самого Константина Яковлевича склоняли во всех инстанциях, требуя публичного покаяния. «Меня терзали и трепали, не давая мне работать, – вспоминает писатель, – целый год. Эта постыдная нервотрепка завершилась обсуждением моего проступка на бюро обкома КПСС. Правда, Щербина добить меня не дал, наговорил мне приятностей, как «певцу нефтяной Тюмени», заявив: «Кроме тебя, никто не напишет романа о делах и людях нефтяного Севера».
Естественно, что ни о каком переиздании и экранизации речи уже не было.
В 1974 ГОДУ в московском издательстве «Современник» выходит в свет роман «Одержимые» – переработанный вариант «Ордалии». Этот вариант был своеобразным компромиссом с властью. Позднее он дважды переиздавался в Свердловске – в 1976 и 1983 годах. По мотивам этого произведения был снят двухсерийный фильм.
В 1978-м году в Средне-Уральском книжном издательстве появляется очередной роман Константина Лагунова «Красные петухи». До этого в 1975-м – 1976-х годах он был опубликован в журнале «Урал». Роман напрямую связан с очерком «Двадцать первый» и книгой «И сильно падает снег». Увлекшись архивными изысканиями, писатель заинтересовался крестьянским восстанием, произошедшим на территории нашей области в начале двадцатых годов. В 1968 году был написан очерк «Двадцать первый». Материал для него собирался на протяжении шести лет не только в Тюмени, но и в Москве, в Ленинграде. Очерк двадцать лет кочевал по редакциям толстых журналов. Было написано 14 вариантов. И только в 1989 году он появляется в пятом номере журнала «Урал», после чего в 1991 году в Средне-Уральском книжном издательстве пятитысячным тиражом выходит его сокращенный вариант. И уже в Тюмени в 1994 году увидела свет полная версия очерка под названием «И сильно падает снег».
Роман «Красные петухи» имел более счастливую судьбу. Произведение дважды переиздавалось: в 1987 году, к семидесятилетию Октябрьской революции, а также в 1999 году, в трехтомном собрании сочинений, выпущенном тюменским университетом. «Красные петухи» оказался в числе трех, наравне с «Ордалией» и «Бронзовым догом», избранных для этого собрания романов.
«Больно берег крут» появляется в 1979 году в Москве в издательстве «Современник». Он был признан лучшим романом года и удостоен премии Союза писателей СССР. После этого он переиздается еще три раза: в Свердловске, в 1982 году, в Москве в издательстве «Советская Россия», в 1988 году, и в 1994 году в издательстве «Наука». Роман создавался в 1972 – 1978 годах. В основе его лежат не столько производственные коллизии, сколько личностные. И это весьма знаково: в романе зафиксировано изменение общественного сознания. Хотя еще сильно жертвенное пассионарное мироощущение, но оно существует как бы на излете, на выдохе. Пассионариев в романе меньшинство, гораздо больше людей, не стремящихся в своем труде к подвигу и не видящих в нем большего, чем деятельность, дающая средства для существования.
КНИГА «Бронзовый дог» вышла в свет в 1982 году в журнале «Урал». Отдельной книгой роман появился только в 1991 году в Москве в издательстве «Советский писатель» под названием «Начнем с начала». В 1999 году он входит в собрание сочинений писателя, изданное тюменским университетом тиражом в 500 экземпляров. Трудную судьбу этого романа исследователи объясняют опять же противодействием некоторых «деятелей», узнавших себя в произведении.
Роман «Завтрак на траве» появляется в Тюмени в типографии газеты «Знамя правды» в 1992 году. Тираж фантастический – 100000 экземпляров. Но книга в мягкой обложке и склеена так неважно, что, скорее всего, большая часть тиража уже давно отошла в небытие. А ведь это один из лучших романов писателя. Это роман в его первоначальном понимании жанра – история о любви. История любви молодого журналиста и дочери милицейского генерала. В «Завтраке на траве» автором зафиксировано социальное расслоение нашего общества. Но центр тяжести в романе перенесен в сферу человеческую, нравственные коллизии пронизывают жизнь героев. В этом писатель во многом идет вслед за своим кумиром – Достоевским. И в стремлении услышать каждого своего героя, и в желании за внешней оболочкой обыденности разглядеть яркие проявления человеческих чувств и показать всю их страстность и силу.
Повесть «Иринарх» вышла в Сургуте в Северо-Сибирском региональном книжном издательстве в 1993 году. Главный герой ее – просветитель Иван Шемановский, настоятель Обдорской миссии. Неслучайно Константин Яковлевич обратился в поисках героя к прошлому: настоящее глаз не радовало. Писатель остро переживает крушение великой страны и ищет ответы на поставленные временем вопросы. В 1994 году в Тюмени увидело свет его эссе «Пред Богом и людьми», где он попытался рассказать о своей жизни, о своем служении великой идее.
Роман «Отрицание отрицания» появился в 1998 году в издательстве «Вектор Бук» в Тюмени. К работе над ним Константин Лагунов приступает в 1987 году. События, описанные в «Отрицании отрицания», начинаются примерно в начале восьмидесятых и заканчиваются в 1991 году. Работа над произведением продолжалась восемь лет. Роман этот пронизывает целая система мотивов жертвы, являющаяся по сути сложнообразованным единым концептом. В нем зафиксировано изменение сущностного наполнения эпохи, исчезновение имперского сознания, доминирующего в ленинскую и сталинские эпохи, и количественный рост носителей экзистенциального сознания, характерный для кризисных эпох. 1999 год – время появления романов «Добыча дьявола» и «Абсурд», напечатанных одной книгой в издательстве «Вектор Бук» в Тюмени тиражом 5000 экземпляров.
«Добыча дьявола» не вписывается в общий строй произведений Лагунова. Дело в том, что в романе нет характера, противостоящего всеобщему распаду и деградации.
Роман «Абсурд» – история о неожиданно вспыхнувшем чувстве пожилого человека к женщине не молодой, но намного моложе его. Любви высокой, страстной, закрывающей собой, как грозовая туча, весь небосклон жизни. Любви взаимной, но воспринимающейся всеми, в том числе и влюбленными, как ненормальность.
В Тюмени в издательстве «Вектор Бук» в 2003 году выходит роман «Самоеды». Константин Яковлевич Лагунов закончил его и сдал в печать в 2001 году, незадолго до смерти – умер писатель 19 июля.
РОМАНЫ ЛАГУНОВА были предельно злободневны: не искусство ради искусства, а искусство, вышедшее «строить и месть в сплошной лихорадке буден». Поэтому в его романах коллизии любовные, нравственные находились на обочине читательского внимания, хотя и являлись очень важной составляющей. Выходец из власти, имеющий почти официально признанный статус «певца нефтяной Тюмени», Лагунов стремился быть совестью власти, ее нравственным камертоном. Но желание творить, лепить из осколков бытия собственные миры было для него не мене важным. Творчество, как форма существования, было для Константина Яковлевича безвариативно и, несмотря на другие занятия (в девяностые он преподавал в университете), являлось на протяжении нескольких десятилетий главным делом жизни, вокруг которого концентрировалось бытие. Отсюда и объемы созданного и масштабы отраженного.
       
|
