|
|
В который раз меня приветил уютный древний Липин Бор, где только ветер, снежный ветеp заводит с хвоей вечный спор. Николай Pyбцов
Родился я 8 октября 1949 года на лесном кордоне в глухом углу Вологодской области, куда были высланы подальше от границы мои родители – финны. Отцу на момент моего рождения было 58 лет. Работал он лесничим, у него в первом браке внуки уже ходили в школу, так что рождению сына он очень обрадовался. Не знаю, хотела ли в свои 42 года ребенка моя мама, но коли так получилось, рос я хоть и в строгости, но окруженный любовью.
Мать тоже работала в лесничестве, поэтому с самого рождения я почти все время проводил с бабушкой. Она по-русски не говорила совсем, поэтому естественно, что и лепетать в младенчестве я начал по-фински. Уже потом, года в три-четыре среди сверстников на улице освоил русский. Теперь, по прошествии времени, делаю вывод, что бабушка русский язык не хотела учить принципиально, будучи обиженной на русских правителей, сорвавших ее с семьей из родного дома и по сути без вещей и имущества запрятавших в глухие леса в казенную избушку. Думаю, что и свой непокорный и строптивый характер я перенял от бабушки. Правда, и у матери он тоже был не сахарным. Зато отец запомнился мне великим добряком. Вот только из жизни он ушел рано, когда я начал учиться в пятом классе.
Чтобы помочь матери содержать семью, мой брат Виктор, служивший сверхсрочно в Германии, расторг контракт, вернулся домой и стал работать шофером на грузовике, сызмальства приучая и меня к «баранке».
После восьмого класса я бросил школу и пошел работать на сплотку леса. Заготовленный лес в те годы по большой воде сплавляли с верховьев реки, а в низовьях, где она становилась судоходной, эти бревна сортировали, связывали в пучки и буксировали на лесоперерабатывающие заводы. Меня, парня рослого, определили на самый трудный участок – на ворота. Там за лето я и понял, насколько тяжело даются деньги, научился ценить рабочий люд, уважать человека труда.
Потом, по завершении сезона, поскольку несовершеннолетних на постоянную работу не принимали, приходилось наравне со взрослыми заготавливать дрова, тянуть линию электропередачи и даже заведовать сельским клубом. На этом поприще я добился таких успехов, что обо мне решили написать в районной газете. Так я познакомился с корреспондентом, рассказал ему, что пишу рассказы, отдал часть своего литературного творчества.
Рассказы я действительно начал писать еще где-то в седьмом классе. Жили мы тогда через дорогу от довольно богатой сельской библиотеки. А поскольку зимой в деревне вечерами делать нечего (электричества, телевизоров и даже радио в те годы у нас еще не было), я с упоением читал. Некоторые произведения заканчивались неожиданно, на самом, как мне казалось, интересном месте, и невольно хотелось их продолжения. А поскольку автор делать этого не захотел, я стал дописывать за него. Тетрадь вот как раз с такими рассказами-продолжениями повестей я и отдал заезжему журналисту Виктору Фофанову. А через пару недель на литературной странице районной газеты был опубликован мой первый рассказ. Еще через какое-то время в редакции появилась вакансия, и редактор приехал уговаривать мою мать отпустить меня в район. С большим трудом, но ему это удалось. Так в 17 лет я стал литературным, а еще через полгода – старшим литературным сотрудником районной газеты с поэтическим названием «Волна».
Мне очень повезло с первым редактором. Друг Николая Рубцова, Василий Дмитриевич Елесин, позднее тоже принятый в члены Союза писателей СССР, стал учителем, ненавязчивые наставления которого определили мое отношение к профессии. Может быть, я еще долго бы довольствовался своим восьмилетним образованием, тем более, что материалы мои постоянно хвалили, если бы не приехала к нам работать выпускница Ленинградского университета, да еще простым литсотрудником. И вот тут я закомплексовал!
На мое счастье, незадолго до выпускных экзаменов в вечерней школе, я на мотоцикле влетел в кювет и сломал ногу. Редактор договорился с директором, чтобы мне разрешили сдать экзамены экстерном, коллеги притащили в больницу гору учебников, и я засел грызть гранит науки. Как сдавал некоторые экзамены, мне до сих пор вспоминать стыдно, но по большинству предметов у меня были «четверки» и даже «пятерки». Так, загипсованный по пояс, я получил аттестат о среднем образовании.
Потом была неудачная попытка поступить на журфак ЛГУ, где оказался огромный по тем временам конкурс, затем – служба в армии на должности секретаря комитета комсомола части, возвращение в родную редакцию заведующим отделом.
Сразу же после армии поступил на заочное отделение филфака Череповецкого пединситута. И когда до его окончания оставалось еще два года, меня перевели в Череповец редактором информационных программ областного телевидения. Так судьбе было угодно сделать меня телевизионным журналистом на целых 15 лет.
В советские времена нашей биографией распоряжались судьба и партия. И вот обком партии направил меня на учебу в Высшую партийную школу ЦК КПСС. По окончании отделения журналистики меня направили снова на череповецкое телевидение, а оттуда – в Тюмень, заместителем, а вскоре – главным редактором главной редакции информационных программ радио и телевидения облтелерадиокомитета.
К моменту переезда в Тюмень я был женат, а нашей дочери исполнилось всего шесть месяцев. О Сибири кроме как из книг и фильмов мы не имели ни малейшего представления, поэтому к новому месту жительства отправились с некоторым опасением. Жена Валентина родом из Эстонии, и все ее подруги наперебой отговаривали ее от подражания женам декабристов, от авантюры с переездом в неведомые края.
Но чему быть, того не миновать. Нам повезло, что и у меня, и у нее оказались в коллективах замечательные люди. Мы быстро обзавелись друзьями, причем многие из них так и остались для нас самыми близкими людьми.
На телевидении я работал до конца 1989 года. После 19 Всесоюзной партийной конференции, на которую многие из нас возлагали большие надежды, связанные с переменами в партии к большей демократичности, и которая многим запомнилась фразой Егора Лигачева: «Борис, ты не прав!», я осознал, что перемен к лучшему ждать не приходится, перестал платить взносы и тем самым по сути прекратил свои отношения с КПСС. Но партия еще была у власти и не могла позволить, чтобы человек, вышедший из ее рядов, продолжал быть на руководящей работе в идеологической структуре. Так я расстался с телевидением и стал пробовать себя в малом бизнесе. Я был руководителем многопрофильного предприятия, потом малого и частного предприятия и за два года понял свою полную, в первую очередь – моральную, непригодность к этому делу, в котором для достижения успеха надо было поступаться своими устоявшимися принципами. В первую очередь – честностью.
И тут с подачи своего давнего друга Виктора Строгальщикова я неожиданно оказался в пресс-службе тогдашнего руководителя области Юрия Шафраника, а вскоре по наследству достался Леониду Рокецкому. Надо сказать, что в те годы чиновники были совсем другими. Не было тогда во власти такой коррупции, которой сегодня охвачены многие. Так что впечатления от людей, с которыми довелось работать, остались самыми приятными. А с бывшим директором департамента информационной политики Володей Селивановым мы дружим до сих пор.
Опять же случай изменил мою жизнь. Из Тюмени в родные курские края уехал собственный корреспондент газеты «Труд» Владислав Павленко. На вакантную должность редакция объявила творческий конкурс, я его выиграл и на полтора десятка лет связал свою жизнь с этой, некогда самой тиражной и одной из самых интересных, газетой страны.
Обстановка в редакции была настолько творческая, что около десятка собственных корреспондентов за годы работы стали членами Союза писателей, издали по несколько сборников прозы или поэзии. Только в конце двухтысячных редакторы стали меняться один за другим, из прежнего коллектива почти никого не осталось, а в конце концов очередной руководитель ликвидировал сначала институт собственных корреспондентов, а затем и региональные выпуски, редактором которого я был по совместительству.
Мне снова повезло, что безработным я был всего два месяца. Николай Карнаухов, ректор Тюменского государственного нефтегазового университета, пригласил на работу, придумал должность. Знаком я с ним был давно. Еще в начале 90-х этот дальновидный руководитель, едва став ректором, начал смотреть на далекую перспективу в области научных исследований и интеграции с зарубежными университетами. Я тогда на общественных началах возглавлял финскую диаспору области, был в руководстве общественной организации российских финнов (кстати, последние десять лет депутатствую во Всемирном парламенте финнов зарубежья), был знаком с работниками посольства. Мы попытались наладить безвалютный обмен студентами с финскими вузами. Но кризис напрочь разрушил все планы и попытки. Теперь, по прошествии двух десятков лет, для этого сотрудничества открылись широкие возможности, и уже новый ректор Владимир Новоселов активно начал проводить процесс интеграции.
Думаю, что многое из задуманного ему удастся, потому что в университете сложилась хорошая команда, люди в которой подобрались грамотные и, главное, ответственные. А именно ответственности и не хватает в нынешнем обществе. Если в советские времена чувство ответственности было, пусть иногда даже из чувства страха расстаться с партийным билетом, а значит лишиться возможности карьерного роста, то теперь во времена вседозволенности и отсутствия системы подбора и расстановки кадров наступил, на мой взгляд, триумф дилетантов и прохиндеев. Во все уровни власти пришло столько случайных людей, главным качеством которых является беспрекословное повиновение, а не профессионализм, что в ближайшие годы изменить что-либо в лучшую сторону вряд ли удастся. Эти люди глубоко пустили корни и уже сами окружают себя себе подобными.
Мне повезло, что я закалился в другой среде, где в первую очередь ценился профессионализм. Конечно, с профессионалами работать труднее, они возражают, доказывают свою точку зрения, упорствуют, но они в то же время всегда готовы и взять на себя ответственность за результат работы, а не занимать время руководителя на согласования по малейшему пустяку. Меня к этому приучили с самого раннего возраста, и я рад, что в редакции газеты «Труд», а теперь в университете, именно эти качества остаются в цене.
Профессия журналиста хороша тем, что ты имеешь возможность видеть мир, постоянно знакомиться с новыми интересными людьми, в общении с ними обогащать свой интеллект, накапливать впечатления, которые теперь, с учетом накопленного жизненного опыта, становятся сюжетами рассказов и более крупных литературных произведений.
В 1977 году мне довелось быть участником семинара молодых писателей Северо-Запада. Семинар этот проходил в Вологде, которая имела очень сильную писательскую организацию. С поэтами на форуме работал известный ленинградский поэт Илья Фоняков, а с нами – прозаиками – легендарный Василий Белов. И он тогда сказал: «Ребята, вы должны для себя четко определить, кем хотите стать – журналистами или писателями. При внешней схожести эти профессии взаимоисключающие». Я с годами понял – почему. Если ты с утра пишешь про вывозку на поля органических удобрений или о новых инициативах губернатора, в этот день литературой заниматься уже не сможешь. Для литературы нужен особый настрой, уход из реальности в мир твоих героев. И только вложив душу, сможешь написать что-то такое, что затронет душу твоих читателей. Собственно, это же относится и к настоящей журналистике в больших жанрах – очерках и статьях, которые почти исчезли из нашей современной журналистики, по крайней мере, областного уровня.
Только вкладывая душу в свои материалы или литературное творчество, человек может стать настоящим журналистом, большим писателем. При этом надо заведомо смириться с тем, что ни журналистика, ни писательство больших денег не приносят. Да, есть телевизионные звезды центральных каналов, как Леня Парфенов, с которым мы вместе некоторое время работали в Череповце, откуда он родом; есть Владимир Познер; есть раскрученные писатели, в основном работающие «бригадным подрядом». Но как сказал мой хороший приятель, автор более ста книг, известный московский писатель Валерий Поволяев, в Москве только два-три десятка писателей живут исключительно на гонорары от своих книг. Остальные работают ради творчества, чтобы потешить свое честолюбие и тщеславие. И хотя очень многие из них люди очень талантливые, богатыми они никогда не станут – не ту профессию выбрали. И это есть лишь один из многих перекосов нашего общества, когда таланты вынуждены прозябать в нищете или идти на услужение к владельцам толстых кошельков.
Издавна известно высказывание, что художник должен быть голодным, тогда он лучше творит. Отчасти согласен, потому что сытые становятся вальяжными, теряют остроту восприятия мира и начинают уподобляться олигархам, для которых самым главным мерилом жизни становится процесс даже не траты, а именно зарабатывания денег.
Как-то во время поездки на остров Бали, что на юге Индонезии, довелось побывать в местной школе. И там учителя рассказывали, что английский язык у них преподает жена одного из богатеев. Они жили в Англии, вернулись на родину, и она бесплатно стала заниматься с детьми. У нас я не слышал, чтобы жена какого-то состоятельного предпринимателя стала тратить время на чужих детей, частично лишая себя возможности заниматься шопингом, сидеть в салонах красоты, болтать с такими же подружками о дорогих подарках. Менталитет наших светских львиц не позволяет им тратить время на «быдло». Они и своих-то детей стараются спровадить в какую-нибудь элитную школу, да еще подальше от дома.
Я, наверное, не имею права так строго их осуждать, потому что в моей жизни на первом месте всегда была работа, а потом уже семья, дети. Так же больше времени на чужих детей тратила всегда и жена – педагог. Но рад, что наши дети состоялись: и дочь, и сын самостоятельно выбрали для себя профессии, поступили в вузы, закончили их с «красными» дипломами, причем, каждый – с двумя, параллельно получая вторую специальность.
К сожалению, каждый, отдавая себя сполна выбранной профессии, мы реже, чем хотелось бы, проводим время вместе. Разве что по выходным, когда завтрак растягивается на полтора-два часа, или на даче, куда и зимой ездим кататься на лыжах, париться в бане. Я же по субботам, пока жена на работе, катаюсь на горных лыжах, читаю новинки литературы, отслеживаю новости в Интернете.
Вот говорят, за все надо платить. Действительно! Отдавая себя полностью работе, лишаешься возможности побольше посидеть с хорошей книгой, прогуляться вечером или в выходные с семьей, побеседовать с друзьями. И тем не менее, мы с женой много путешествуем, как по России, так и за границей. Другое дело, что отдохнув где-то в Европе, ты возвращаешься домой не только с новыми впечатлениями, но и с чувством большой горечи за наш народ, который живет в совершенно других условиях, о котором, в отличие от Запада, никто конкретно не заботится, хотя деклараций на этот счет звучит много, и на разном уровне.
Да и сами наши властители, в чем-то подражая западным коллегам, не берут с них пример в главном – проявлении заботы о конкретном человеке. А уж о поведении в обществе и говорить не приходится. Я часто бываю в Финляндии. Там президент может запросто пойти за покупками не только в магазин, но и на «блошиный» рынок; председатель государственного парламента поехать на работу на велосипеде; министр иностранных дел пробежать в составе сборной страны марафон; президент с работы на дачу может поехать за рулем своей собственной, а не служебной машины, и так далее. Кто у нас, даже на региональном уровне, способен на такое?
И только когда наши правители станут брать пример со своих коллег во всем, и в первую очередь в чувстве ответственности за свой народ, будут радеть за страну, а не за собственные льготы и благополучие, нашу страну могут ожидать позитивные изменения.
На смену нашему поколению приходят молодые. Они грамотнее нас в том же возрасте, они имеют возможность получить хорошее образование, они по-хорошему амбициозны, потому что за нас все решала партия, они вынуждены свою жизнь строить сами. Но такие амбициозные уже смолоду часто пропитаны чувством пренебрежения к окружающим, к подчиненным, которые становятся нередко лишь средством достижения цели. К сожалению, чувство человечности сегодня отошло далеко на задний план. А отсутствие преемственности не дает возможности научиться у старших не только деловым, но и человеческим качествам.
А брать пример есть с кого. У нас в области немало людей российского и даже мирового масштаба. Взять того же Антона Шароева. В возрасте за 80 он остается вечно молодым и продолжает покорять ценителей настоящей музыки по сути всей Европы. Прошлым летом перечитывал романы нашего классика Зота Тоболкина. Это же писатель российского масштаба, к сожалению, медленно уходящий в забытье. А сколько у нас олимпийских чемпионов?! Сколько действительно заслуженных артистов?! А сколько у нас ученых с мировым именем? Академик Владимир Мельников, ученый-нефтяник Иван Нестеров, философ Федор Селиванов, профессор, геолог Юрий Папин, кардиохирург, директор кардиоцентра Вадим Кузнецов, признанный специалист, у которого учатся коллеги из Канады, США, Германии, Японии. А как много сделали для формирования в регионе высшей школы Геннадий Куцев и Николай Карнаухов! И ведь это только часть нашей элиты!
Так что Тюменью, Тюменской областью по праву горжусь, хотя при этом не оставляю надежды, что жизнь здесь будет налаживаться и дальше. Особенно – жизнь простого народа, о котором политики страны так много говорят, но для которого так мало делают.
 
|
