|
|
Родился я в маленькой деревеньке под Нарьян-Маром – это столица Ненецкого округа. Деревня была своеобразная. В школе было четыре класса на две классных комнаты. И два преподавателя, из них один – директор. И занятия велись так: в одной комнате первый и третий, в другой – второй и четвертый. Одни самостоятельно работают, со вторыми работает учитель; потом меняются.
В классе было человек по четыре-пять, то естественно, не пофилонишь. На каждом уроке обязательно спрашивали. Деревня была маленькой, все друг друга знали, и, если, допустим, ты не подготовился к занятиям или набедокурил, то это становилось известно всей деревне. Это дисциплинировало нас всех. И поражали, насколько я сейчас помню, взаимоотношения между детьми: там были все как родственники. Кстати, много было людей с одинаковой фамилией. В том классе, где я учился, из пяти человек два-три, наверное, были Корепановы. Правда, некоторые говорили КорЕпанов, а другие – КорепАнов. Когда я пришел в первый класс, меня тоже спросили: «Как фамилия, КорепАнов или КорЕпанов?» И я, не зная, правильно или неправильно, сказал «КорепАнов». Тогда я Корепановым и стал.
И поражала еще открытость, доверчивость людей. Замков нигде не было. Ставили поперек метелку у двери или любую палку – это говорило о том, что дома хозяев нет и нечего заходить. Не помню, чтобы были случаи какого-то воровства или хулиганства. Не было абсолютно. Вот, наверное, такая обстановка – доверчивая, почти что родственная – в маленькой деревеньке и сказалась на моем подходе к взаимоотношениям с людьми.
CЕВЕРНАЯ ШКОЛА
Были какие-то детские шалости? Конечно, а как иначе? У меня «кликуха» была, так старушки звали: «Стадоводчик». От слова «водить стадо». То есть, ребятишек организовывал. Не скажу, что хулиганистый был, но уж если где набедокурили – это точно мы. Конскую упряжь подрезали: лошадь сани дернет – и оторвалась.
Укатывали сани и катались с горки на речку. Человек просыпается утром, а саней нет. По-разному было, но такого злого хулиганства не было. Иногда между собой дрались, но опять же незлобно: захватывали горки и так далее. Потому что, еще раз повторю: кто где набедокурил – вся деревня знала. И все взрослые знали детишек, все детишки знали стариков. Потому что жили вместе, как в одном доме. «В тесноте да не в обиде» что называется. И это, кстати, формировало у нас уважение к старшему поколению. Это сейчас стараются, едва поженившись отделиться от стариков. Внуки растут отдельно от стариков, и связь поколений теряется. Хотя для молодой семьи иметь свою крышу над головой, иметь свой «угол» – это, конечно, тоже очень важно.
Помню, как-то по весне я начал там, где взрослые ребята играли в волейбол, подольше задерживаться. И однажды родители взяли и часов в десять-одиннадцать закрыли дверь домой. Я ночевал в поветье. Поветь – это вроде как крыши над скотным двором, туда наваливали сено. Вот так вот меня наказали, я понял, что приходить надо вовремя.
Однажды я взял грех на душу. Мы с ребятишками рыбачили удочками на речке рядом с деревней. А там стояла сетченка у кого-то, и попала щука. И я взял эту щуку, решив, что она «ничейная», и соврал, что поймал ее на удочку. Мне дали знать, что нехорошо обманывать. Не помню, чтобы наказали, но хорошо отчитали.
А еще был случай такой. Мы с дружком, нам лет по шесть-семь было, зная, что отцы должны в этот день возвращаться (а родители у нас уезжали на рыбалку где-то месяца на три, на четыре), пошли их встречать. Дошли мы километров пять до Губы Печерской, и началась метель. Благо, что нас увидели. На меня никогда ни мать, ни отец руки не поднимали, а тут мать мне всыпала. Отец защищал: как же, сын пошел встречать отца.
Родители у меня были, кстати, абсолютно простые люди. Отец всю жизнь был рыбаком. Он меня брал с собой с детства. Ночевали под опрокинутой лодкой. Жердь такая вкопана, лодка перевернута, и получается как крыша. Там спишь, и слышно, как мышь скребется рядом, птички чирикают. Помню, чай заваривали с черной смородиной. Вот эти воспоминания детства – самые значимые. Сейчас едешь в магазин, любые подарки там покупаешь. А тогда отец с рыбалки придет, какой-нибудь кусок рыбы принесет, скажет, что это от лисы или от зайца – радешенек! Или лапу утиную, или заячью… Вот такие у нас тогда игрушки были.
И отец, и мать были трудяги до мозга костей. Мать работала дояркой, а было это посевернее Салехарда. Градусов эдак в пятьдесят в резиновых сапожках на скотном дворе. Возможно, поэтому она и умерла так рано. Отец рыбу из подо льда голыми руками доставал. Я себя тогда «мерзавцем» называл – у меня руки страшно мерзли. Я вообще в проруби не ковыряюсь, рыбу не выбираю, я только веревку тащу оттуда, и то руки у меня замерзают. В отличие от меня отец руки грел в воде, помню. В проруби. Потому что, когда ветер сильный обдувает, руки сохнут. Опускает их в воду и «греет» в воде ледяной.
Прямо скажу: это адский труд. Может, отсюда у меня уважение к людям физического труда. Я считаю, что это люди-кормильцы. Порою так вот рассуждаю. Вот мы – чиновники. Не будет любого из нас неделю на работе – кроме близких коллег никто и не заметит. Доярка не придет два дня на работу – всю группу коров загубит: перегорит молоко, надои упадут. Поэтому у меня к этим людям отношение как к кормильцам.
ИЗЛЕТАЛ ВЕСЬ ЯМАЛ
Что касается собственно выбора профессии… Я поступал в летное училище. Это же романтично, многие хотят быть летчиками. Перед этим здорово занимался, бегал, тягал камни и так далее, чтобы быть готовым. Председатель комиссии, врач, сказала: «Вроде бы нормально, но, имейте в виду, будет еще одна комиссия, и вдруг вам скажут, что вы по здоровью не подходите, и вы тогда уже никуда не поступите. Сейчас можете сразу поступить в техническое авиационное училище». Я прикинул: может, действительно так?
Почему я поступал туда? Не только потому, что хотел стать летчиком. Но и потому, что матери тогда уже не было, отец был очень старый (он у меня 1898 года рождения), надеяться на его помощь особенно не приходилось. У старших у всех были свои семьи, мы уже не жили вместе. Поэтому оставалось искать поддержки государства. А в авиационных училищах – полное государственное обеспечение. Поэтому я поступил в Рижское авиационное училище. Что касается радионавигации, то практически вплоть до поступления я не знал, что это такое. Но не пожалел. Потому что на тот период современнее той радиоэлектроники ничего не было.
Я окончил авиационное училище с красным дипломом и имел право выбора любого города в Советском Союзе (кроме столичных городов). А у друга моего – «прокол» получился: он по математике получил «тройку» и шел по распределению. В этом возрасте дружба – святое, и мы решили: оба поедем в Салехард. Друга звали Василий Мушников. Что интересно: я заметил, туда поехали ребята, которые надеялись только на себя. У Мушникова была старая мать, отца не было, у Юры Репина – тоже, у меня – отец старый, матери нет.
Мы пришлись очень ко двору в Салехардском авиационном отряде. Приехали 9 апреля, а уже 7 мая был День радио. Мы взялись готовить первый, так сказать, «огонек». Собирался весь коллектив, я играл на гитаре, у нас был общий репертуар… После этого нас там были готовы на руках носить. Меня даже в должности повысили и премии какие-то выписали.
Тогда наше предприятие было единственное авиационное на Ямале. Мыскаменская авиаэскадрилья относилась к Полярному управлению гражданской авиации. А все остальные обслуживались нами. Когда я стал старшим радиотехником местных воздушных линий, у меня работы в Салехарде как таковом не было, я был как скорая помощь. Где-то неисправен передатчик, где-то что-то не работает – я сажусь с экипажем, и летим. У меня был годовой билет в пластике, зеленый с полосочкой. Мне не нужно было выписывать место, просто идешь, садишься и все. И вот так я весь Ямал излетал. Потом окончил Киевский институт инженеров гражданской авиации. А что касается общественной работы, в значительной степени ее предопределило мое активное участие в общественной жизни. Начинал с октябрятской звездочки, потом пионерские отряды. Будучи старшеклассником был пионервожатым на общественных началах. Потом – работа в комсомоле.
Понимаете, как-то меня тянуло в люди, к людям. Я человек был в молодые годы очень общительный. Любил компании, а человек с гитарой всегда был душой компании, привлекал внимание ребят. В Рижском авиационном училище был секретарем комсомольской организации роты, в ней было сто десять комсомольцев. Входил в комитет училища, а в училище было полторы тысячи человек. Приехал в Салехард, стал секретарем комсомольской организации Салехардского объединенного авиаотряда. Ну а потом согласился на освобожденную комсомольскую работу.
ВРЕМЯ БЫЛО ТАКОЕ
Поменял я работу, честно говоря, не без сожаления. Думаю, что не был бы последним человеком, работая по специальности. А эта общественная работа – ни праздников, ни выходных, ничего, да к тому же я уже женился, надо было внимание уделять семье. Да и материально я потерял, конечно. Но работа оказалась… ближе, по душе. И, в общем-то, перспективы роста, наверное, тоже сказались.
В комсомоле я работал искренне. Мы упор делали не на идеологию. Политзанятия, собрания людей больше утомляли, многие вообще не ходили на эти мероприятия. А вот молодежные вечера, спортивные соревнования, конкурсы профессионального мастерства, ударные комсомольские стройки – это было наиболее важным. И, кстати, эта работа была поставлена в Тюменской области гораздо лучше, чем во многих субъектах России тогдашней. Что ни говорите, но десятки ударных комсомольских строек гремели на всю страну. Я тоже человек не сторонний в этом деле, будучи комсомольским лидером «обслуживал» эти ударные стройки. И не только строительство городов, но и освоение месторождений, строительство дорог, геологоразведка и так далее. Именно эта часть работы была самой интересной. Хотя и она в значительной степени была идеологизирована. Но… время было такое.
В чем «преимущество» комсомольской работы? В том, что ты не имеешь никакой приказной власти, а должен людей убеждением поднять на большие дела. Конкретный пример? Сколько угодно. Вот был недостроенный спортивный комплекс в Салехарде. Денег нет, а достраивать надо. Организовали конкурс профессионального мастерства. Приехали со всего округа и отделочники, и штукатуры, и маляры, и сварщики. Мгновенно все сделали, качественно и бесплатно. Мы там им какие-то наборчики подарили. Проводили конкурсы среди рыбаков, оленеводов. Очень интересные мероприятия, связанные с туризмом: подниматься на гору Раис. Два раза в год проводили – в апреле и осенью. Ребята приезжали, в палатках жили.
Самое трудное в работе того времени – прием комсомольских ударных отрядов. Спрашивали с нас по большому счету. Последнее время особенно жесткими стали требования к бытовым условиям… И это правильно. А то ведь как было: первые приезжали ребята – те же «погранцы», я помню. Они приехали, а общежитие не готово, где они должны были жить. А овощехранилище было построено. Туда картошку еще не завезли, вот они и жили в овощехранилище. Все эти сложности были, конечно, связаны с делами бытовыми. А вот что касается производства, надо сказать, что государство не жалело денег. Лозунг был: «Любой ценой». Я не говорю, хороший он или плохой, но был. И денег не жалели ни на зарплату, ни на прочие дела.
Что же касается личностных качеств… Во-первых, нужно было понимать и жить интересами молодежи. А во-вторых, не пыжиться, не изображать из себя начальника. Приехала, помню, бригада из ЦК ВЛКСМ, водителя моего спросили: «Как отчество у твоего шефа?» Он сказал: «Не знаю, мы все его Сережей называем». Мне помнится, что две трети времени я в командировках был, это точно. По округу всему мотался. Где-то ночью прилетел в Салехард, часа два покемарил и дальше. То есть, работали, по большому счету, на износ. Конечно, в молодом возрасте это воспринимается нормально. Сейчас, мне кажется, уже было бы тяжело, когда тебе за шестьдесят, а тогда… Я привез жену, и мы жили в комнатушке, где кроме меня жили еще два друга, с которыми я приехал. Мы просто повесили занавеску какую-то, и все. Так я умудрялся в командировки ездить еще, оставляя ее там. Как жена перенесла все эти дела? Сейчас вспоминаем с ней, удивляемся. Когда, значит, пьяный возчик на лошади, на бочке сидит, и у тебя одна забота, чтобы он с этой бочки не упал и не замерз к черту. Ты эту воду залил себе, потом его на бочку посадил, и слава богу. А там уже следующие стоят, ждут, чтоб он и им воды привез.
Помню Серёжу Ямкина. Мы жили в одном доме. И были там какие-то накладки: то ли родители в командировке… В общем, мне поручили его в ясли отвезти на тележке. А в Салехарде тротуаров нет. Проезжая часть, на ней бревна, лежневка, рядом канавы, полные воды. Так я умудрился в канаву опрокинуть этого парнишку. В ясли привез – он весь грязный. А сейчас Сергей Миронович Ямкин – глава Приуральского района.
ЗА СЕБЯ НЕ АГИТИРОВАЛ
Что касается учителей в жизни, я бесконечно благодарен своим родителям, хотя немного вместе с ними жил. Ну и, разумеется, мои руководители по комсомольской, партийной линии. Это были люди, прошедшие войну. Тот же Бородзич Владимир Викторович. Он являл собой пример порядочности, человечности. Первый секретарь Салехардского горкома партии. Очень был требователен, но справедлив. Потом я работал под началом Миронова Константина Ивановича. Тоже человек, заслуживающий особого уважения. К сожалению, и тот и другой уже ушли из жизни. Вот этим людям я благодарен.
Вообще, на мой взгляд, кадры тогда подбирались действительно сильные. Можно иронизировать, но действительно по деловым, политическим и моральным качествам люди подбирались. Этим людям я благодарен, они пытались слепить из меня человека. Не мне судить, получилось – не получилось.
Что касается главных поворотных моментов в биографии… Ну, может, это последний этап, когда согласился приехать в Тюмень баллотироваться в депутаты областной Думы, и далее в ее председатели. Шансов победить у меня было очень немного. Меня здесь не ждали, так скажем. Я избрался депутатом и стал баллотироваться в председатели Думы, прямо скажем, по предложению ямальского губернатора Юрия Васильевича Неелова. Мы с ним друзья, наверное, года с семьдесят пятого. Это я, будучи заведующим орготдела окружкома комсомола, предложил ему перейти на освобожденную работу в комсомол. Вот с той поры мы друг друга поддерживаем. Я не без сожаления сюда ехал. Во-первых, я прожил тридцать с лишним лет на Ямале. Меня, что называется, здесь каждая собака знала. Более того: быть председателем Думы на Ямале, когда губернатор твой друг, комфортно, удобно. Полное понимание. И потом немаловажный фактор – материальное обеспечение. Все ж таки заработаны были и восемьдесят процентов «полярок», значит, и северный коэффициент. У тебя уже и дети женятся, и внуки появляются. В общем, деньги-то не лишние. Поэтому я без энтузиазма, скажем так, сюда поехал. Сразу так и сказал: «Я не буду за себя агитировать, не буду шептаться ни с депутатами, ни с руководством, ни с кем. Пусть голосуют». Некоторые ведь говорили: «Что я буду иметь, если за Корепанова проголосую?» Было и такое. Но в итоге меня избрали с разрывом, по-моему, голоса в три. Но это было очень много, учитывая, что у нас тогда было депутатов мало, и я почувствовал сразу определенную натянутость в отношениях с губернатором. Рокецкий знал мою позицию. Он знал, зачем я иду. У нас были разные ситуации. Даже были такие заявления губернатора, что я у вас на Думе в последний раз. Мой ответ был такой: «А мы объявим Вам вотум недоверия». В таких условиях работать, конечно, было сложно. Кстати, сейчас с ним встречаемся, обнимаемся. По крайней мере, ни он мне, ни я ему подлостей не делали. Мы свои позиции обозначали и высказывали, но без подлости. И я скажу, было трудно. Тем более, что, будем честно говорить, когда на первых порах за каждой там лампочкой, метелкой и всем прочим для Думы надо идти в «тот» дом…
Кстати, когда я приехал сюда, я не стал прибегать к помощи губернатора в решении квартирного вопроса. Сдал две своих квартиры: одну в Вологде, другую в Салехарде, собрал документы, все это отдал, и за это Ямал мне вот здесь квартиру оформил. А то ведь получается: сегодня свою позицию отстаиваешь, а завтра пойдешь с протянутой рукой? Вот в такой ситуации я оказался. И мы из этой ситуации не вышли вплоть до смены губернатора.
С Сергеем Семеновичем Собяниным у нас было полное понимание. Мы с ним, будучи председателями Дум (он – Ханты-Мансийской, а я – Ямало-Ненецкой), вместе дважды в Конституционном суде Российской Федерации отстаивали интересы наших округов как полноправных субъектов Федерации. Поэтому у нас с ним и работа пошла. Появился договор между округами и областью, программа сотрудничества. Этим во многом мы обязаны Собянину. В том числе и формируемым сегодня бюджетом области, когда налог на добычу полезных ископаемых до этого года поступал в бюджет области, а это худо-бедно тридцать с лишним миллиардов рублей. И надо сказать, что Владимир Владимирович Якушев в этой части является преемником Собянина, его курса.
Что касается работы в Думе, она определяется, на мой взгляд, количеством и качеством принимаемых законов. Я считаю (и это не только моя позиция, но и позиция Совета Федерации, Государственной Думы, Уральского Федерального округа), что у нас одна из самых лучших нормативно-правовых баз. Это говорит о качестве работы депутатов Думы, о качестве работы аппарата. Я же ведь третий созыв уже возглавляю Думу, почти тринадцать лет. Плюс два года во главе Думы Ямало-Ненецкой, почти два года первым секретарем окружкома партии. То есть, по большому счету, с учетом работы в комсомоле, можно говорить, что я с семьдесят пятого года работаю первым руководителем. Поэтому пора подводить итоги.
Если говорить о самом главном… не ставлю это в заслугу себе одному, но я в немалой степени приложил руку к тому, чтобы отношения между органами власти области и округов были упорядочены. И что областная Дума, в отличие от предыдущих созывов, не приняла ни одного нормативно-правового акта, ущемляющего интересы округов. Здесь все точки над i расставлены. Мы руководствуемся не только Конституцией, Федеральным законодательством и нашими уставами, но еще и договорами, которые есть между областью и округами. Мы во всем находим общий язык. Так оно и должно быть.
ГЛАВНОЕ В ЖИЗНИ
Понимаете, я человек с севера, а потому не очень эмоциональный. Не люблю клясться в любви, сюсюкать с детьми, с женой. А с внуками – с удовольствием. Когда приезжаю, они мне спуску никакого не дают. Эти на мне и ездят, и в прятки играем, и гулять ходим, и все-все-все, что угодно. А вот на своих детей этого не хватило. Время было такое. Все ж командировки были. Приехал как-то я с командировки, сын говорит: «Папа, ты что ж так долго в бане был?» А он ложился спать, когда я пошел в баню. Потом пришел – он спал. Утром уехал в командировку – он тоже спал. Вот и решил, что я столько дней пробыл в бане. А что касается семьи, что раньше, что сейчас, считаю: ради семьи мы живем. Работа – приходящее и уходящее, карьера тоже, друзья тоже – с возрастом, со сменой работы. А семья – она остается. У нормального человека, я думаю, что она должна быть одна. И навсегда. Когда говорят, что пять раз женился и все по любви – что-то я не очень верю в это дело.
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
СЕРГЕЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ КОРЕПАНОВ
родился 6 января 1948 года в городе Нарьян-Маре. Образование высшее. Трудовую деятельность начал в 1969 году в Салехардском объединенном авиаотряде после окончания Рижского авиационного училища гражданской авиации.
В 1976 году окончил Киевский институт инженеров гражданской авиации по специальности «радиоинженер».
В период становления и развития газовой промышленности в Ямало-Ненецком автономном округе многие годы работал в комсомольских и партийных органах, а также на руководящих должностях в подразделениях газовой отрасли.
Неоднократно избирался депутатом районного и окружного Советов народных депутатов в Ямало-Ненецком автономном округе. В 1993 году жителями Ямало-Ненецкого автономного округа избран депутатом Совета Федерации первого созыва.
С 1996 по 1998 год являлся председателем Государственной Думы Ямало-Ненецкого автономного округа.
В январе 1998 года возглавил Тюменскую областную Думу второго созыва.
Является членом Президиума политсовета Тюменского регионального отделения Партии «Единая Россия».
С 1993 года по январь 2002 г. в составе Совета Федерации являлся членом комитета по делам Федерации, Федеративному договору и региональной политике.
В 2000 г. окончил Российскую академию государственной службы при Президенте Российской Федерации по специальности «юрист». Кандидат технических наук.
Председатель Тюменской областной Думы второго, третьего и четвертого созывов.
Корепанов С.Е. награжден орденом Дружбы, орденом Почета, медалью «За освоение недр и развитие нефтегазового комплекса Западной Сибири», а также многими ведомственными и общественными наградами.
Женат, имеет двоих детей.
 
|
