|
|
Один из лучших тюменских журналистов конца прошлого и начала нынешнего века Владимир Юрьевич Князев получил от нашего издательства предложение принять участие в проекте и дал, пусть и не сразу, на то согласие. Было очень интересно, что же расскажет о себе и своем времени человек, за пределами газетных и журнальных публикаций до крайности немногословный. Известно, что он много размышлял над темой, делал наброски. Потом его не стало. Но место в книге «Эпоха и личность» по праву осталось за ним. Как, впрочем, и место в истории качественной областной журналистики, которое вряд ли кто сможет достойно заполнить сегодня.
Болел он долго, а умер быстро. Хорошо, что мы успели накануне навестить его в больнице. Сегодня журналиста Князева просто некому заменить. Исчезают из информационного пространства последние представители качественной журналистики, которую наш друг собой олицетворял. Как сказал про Князева старший товарищ Гольдберг, «таких теперь не делают». Не надо губы поджимать на эту фразу, сегодня много чего не делают. И не только потому, что разучились, но потому, что спроса нет.
Как-то в начале девяностых мы с Князевым и группой тюменских коллег слетали в Германию. Пригласила нас знаменитая немецкая компания «Рургаз». Наш родной «Газпром» тогда затеял некую рыночную интригу и в противовес «Рургазу» (своему, кстати, партнеру по Европе) решил создать новую структуру, стравить их меж собой и в замутившейся воде поймать рыбку пожирнее. «Рургаз» позвал тюменских журналистов и деликатно им пожаловался: дескать, партнеры так не поступают. Наивные немцы полагали, что «Газпром» устыдится и передумает. Ни черта они не знали ни про общественность, ни про нашу власть с «Газпромом». Но суть истории не в этом. Нас принял президент «Рургаза», и вместо отведенных на интервью тридцати минут беседовал вчетверо дольше. Прощаясь, заявил, что никогда раньше не встречал таких осведомленных в газовом деле репортеров. Все предыдущие (западные) интересовались только цветом трусиков его любовницы. Нынче этот интерес перекочевал и к нам.
Владимир Князев знал и понимал в нефтегазовой экономике больше и глубже многих, если не всех – в обозримых окрестностях, потому что занимался этой темой не один десяток лет, полагая ее не только самой важной, но и самой интересной еще со времен «Тюменской правды», где он заведовал промышленным отделом (уже не помню, как отдел именовался тогда). Нынешних больших нефтегазовых начальников он застал еще на инженерных должностях и всегда отличал их от пронырливых «активистов», ставших потом владельцами компаний через пресловутые залоговые аукционы. Пришла перестройка, митинги и шум, на газетный пьедестал взошла «политика», а Князев продолжал писать о своем. Сегодня многие забыли (или помнить не хотят), как наша взбудораженная пресса с кучкой площадных ораторов похоронили в одночасье идею строительства на территории области ряда нефте- и газоперерабатывающих предприятий. Не дадим, мол, рубить лес под промплощадки, портить воздух не позволим! Сплошной «Гринпис»! Ну и что? Грин пописал и слинял, лес уже кончают потихоньку, а предприятий нет – нет налогов, работы, своего бензина, нет продуктов нефтехимии, что нарасхват на внутреннем и внешнем рынке… Князева тогда с его профессиональной позицией записали в ретрограды, в прихлебатели обкома. Он только хмыкнул и продолжал спокойно гнуть свое. Кто услышал? И куда нынче девались взбудораженные? Да пристроились кто где…
Сегодня по-серьезному писать про нефтегаз очень трудно. В общении доступен только мелкий окраинный сервис, подручные нефтегазу компашки, тогда как крупные компании наглухо закрылись от прессы. То, что выходит на свет из так называемых управлений по связям с общественностью, есть конфетная подачка говорящей и пишущей братии, к «мясу» прессу не пускают. Большой наш бизнес в большой нашей стране устроен так, что чем меньше о нем говорят, тем бизнесу лучше. Настоящие дела совершаются в тиши. Нашему другу Владимиру Юрьевичу как-то удавалось проникать за незримые стены – фамилия была на слуху, и старые связи работали, и авторитет ответственного автора, но и его «посылали» не раз, и это его задевало. И не объяснить было ему, что в пресс-службах восседают мальчики и девочки, которым наплевать на все кроме оклада и бога-начальника. А тут звонит какой-то дядька Князев… Да пошел он на сайт, этот дядька! На сайте есть все, что положено.
Самым счастливым для Володи временем (если слово «счастливый» вообще применимо к нему) были годы расцвета его любимого «Сибирского посада». Да, он участвовал в создании и «Тюменских ведомостей», и «Тюменских известий» – первых в области беспартийных газет, и был там интересным читателю автором, но все равно держался как-то наособицу: вот есть газеты, в них печатается Князев. И только в «Посаде» он стал по-настоящему самим собой – просто ему там было хорошо. Хотя какой там хорошо! У главного редактора и учредителя независимого «органа» не жизнь, а сплошные проблемы: кадры, помещения, типографская печать, доставка газеты и деньги-деньги-деньги – на издание, налоги, зарплату сотрудникам… И болеть он уже начал заметнее, а все равно при встречах производил впечатление человека, как бы это сказать, занятого своим собственным делом на своем собственном месте.
За пределами «дела» и «места» в его жизни мало чего наблюдалось. Семья – вот, пожалуй, и все. Еще любил рыбалку и бильярд, но то и другое случалось не часто. Князев был человеком не нараспашку, в друзья и гости ни к кому не набивался, а в связи с долгим уже и полным отказом от спиртного его в компании особо и не звали. Хотя, если случалось, сидел, шутил и слушал. Я его как-то спросил: «Тебе не скучно с нами, Вовка?» Он усмехнулся: «Нет, не скучно. Я вас наблюдаю». Я тогда подумал: вот ведь гад какой… Юмор у него был замечательный, но своеобразный. Тогда в Германии мы с ним разыграли одного чиновника, нас сопровождавшего. Немцы на прощание выдали нам что-то вроде премиальных – по пятьсот марок в конверте каждому. Едем мы в лифте втроем с тем чиновником и давай с Вовкой хвалить немцев: какие молодцы, по тыще марок отвалили. Чиновник глаза таращит, краснеет, но молчит. Потом мы слышали, как он выговаривал переводчице: почему всем по тыще, а ему лишь пятьсот? Суровый юмор… А «Сибирский посад» в пику Гольдбергу нарекался «Сибирским Моссадом» (израильская разведка, если кто не знает). Все было просто среди нас, в шутках друг друга не щадили, и никто не обижался. На мелочи обижаются тогда, когда нет общего большого.
А у нас было.
Хочется так думать.
Хотя потом не остается ничего, и не надо себя обманывать. Отряд не заметит потери бойца будет попсу распевать без конца – под фонограмму интернета, который нынче заменяет и мозги, и командировки, и встречи с людьми. Зачем тратиться? Пошарил в «паутине», собрал пачку мнений по поводу, пересказал от себя и поставил фамилию автора (свою, естественно) под очередной «аналитической» статьей.
А как же в этой связи Владимир Юрьевич? Да вот так… Пусть и не горе от ума, а счастья все же маловато. Мало счастья сознавать, что твоя «писанина»…
Не хочу даже фразу заканчивать.
Все нынче только и делают, что делают вид. Журналисты делают вид, что думают и пишут. Читатели делают вид, что читают. Власть делает вид, что прислушивается. Партии (кроме одной) делают вид, что существуют, а та, единственная, делает вид, что никак и ничем не похожа на капээсэс. Американцы делают вид, что несут демократию (выносят ногами вперед). Европа делает вид, что очень любит цыган и арабов. И только Нобелевская академия даже вида не делает, когда из года в год награждает холеных экономистов, поставивших мир на край пропасти.
Обо всем этом мы с Князевым говорили не раз. Казалось бы, что толку от наших разговоров? Да никакого толку не было и нет, а сейчас нет и Князева.
Невеселая заметка получается. И все-таки толк был – и в наших беседах, и в его статьях. Не все словами выражается (чудесный вывод для субъекта, пятый десяток лет публично выражающегося словами).
Рядом с нами, вместе с нами жил и работал умный человек. Голос его был негромким, и ушел он тихо, и похоронен без оркестров и толпы. Такое время или судьба такая?
Надо бы под занавес написать, что память о нем будет жить, его дело продолжится, его след не сотрется (далее по ритуальному списку). Что молодая поросль тюменской журналистики… Да только диплом журналистом не делает (все это знают, но никто не относит к себе). Журналистом человека делают работа и жизнь, талант и характер.
Как это было у Князева.
|
